Новый Мир ( № 6 2000)

И при новой власти Сергей Павлович оставался верен демократическим заветам социального критицизма, в которых он был воспитан и прожил свою трудную, напряженную и плодотворную жизнь. Его поздняя проза, составляющая яркую и в каком-то смысле “молодую” страницу в творчестве закатных лет, полна горького сатирического веселья и чуткой тревоги за будущее народа и страны. Собственной смерти, уже дававшей знать о своем приближении, он, судя по откровенным разговорам, совсем — и без всякого кокетства — не боялся. Природопоклонник, доверяющий мудрости естества, сам уже обретший мудрость, он со стоической уравновешенностью и даже с некоторым спокойным юмором ждал своего часа. Но беды России, но дефекты ее гражданского устройства рождали у него мрачные мысли и даже приступы гнева. Высокие инстанции его награждали и чествовали, а он никому не угождал и ни на кого из облеченных властью лиц по большому счету не рассчитывал. Он до конца дней сохранял свою гражданскую неуживчивость как одну из граней общественного служения.

При всем при том Сергей Павлович был житейски приветлив и обаятелен, чужд всякого высокомерия с подчиненными, открыт для просьб и просто для дружеских бесед на равных. Он был превосходный рассказчик, “новеллист” устного жанра, так и не оставивший воспоминаний, но охотно делившийся ими при разных обстоятельствах. Жаль, что мало кто из нас записывал эти замечательные рассказы-воспоминания, которыми так неожиданно могли заканчиваться наши ежемесячные редколлегии под председательством “главного”. Теперь наступает время делиться воспоминаниями о нем самом, об очень большом и очень самобытном человеке...

В своей последней большой работе, статье “Моя демократия”, также опубликованной в “Новом мире”, Залыгин говорит об “обязанности жить”, причем, несмотря на все трудности, жить достойно. Каждый, писал он, кто считает себя человеком, должен обязанность эту исполнять до конца. Сергей Павлович Залыгин ее исполнил.