Новый Мир ( № 6 2009)

“У нас нет никаких оснований, помимо ложно понимаемого „литературоведческого целомудрия”, отказываться от признания того, что автор „Ревизора” с упорством подчеркивал родство Александра Сергеевича с Иваном Александровичем. Выражаясь более определенно, скажем, что львиную долю пушкинского составляющего в культурном пространстве России первой трети XIX в. Гоголь — творческая и личностная противоположность Пушкину — расценивал именно как „хлестаковское” — искреннее, естественное, несомненно даровитое, полное внешнего блеска, хлесткое, но легковесное, аморальное и недостаточно „серьезное””.

“Мы попали под каток гламура”.

Сергей Шаргунов о шлаке жизни и литературном счастье. Беседовала Анна Гилёва. — “OZON.ru”, 2009, март

.

Говорит

Сергей Шаргунов:“Я ничего не могу сделать с некоторым своим неверием, и зачем здесь притворяться. Я скорее мистик. Верю в закономерность происходящего, стараюсь делать хорошее, практически по молчалинскому рецепту: он говорил, что нужно не только быть ласковым со своей собакой, но и со своим слугой и собаку его погладить. В этом принципы внешней нравственности. Иногда я прихожу в церковь.

Я наблюдал в жизни очень неглупых людей, которые фанатично веруют, например, как Анастасия Ивановна Цветаева. Но у меня всегда был барьер. Случались некие чудеса, бывали сновидения, но ничто меня не подвигало к безоговорочной вере. Однако я за церковь. Я считаю, что русская церковь — это важный момент, пристанище. Правильно говорит Христос, что он пришел не к здоровым, а к больным”.

Анна Наринская.Договор с обманом. Судьба Булата Окуджавы по Дмитрию Быкову. — “Коммерсантъ”, 2009, № 38, 4 марта.

“По мнению Дмитрия Быкова, „в русской жизни 1950 — 1990-х годов Булату Окуджаве выпало играть ту же роль, которая досталась Блоку”. И даже сильнее: „Окуджава был своеобразной реинкарнацией Александра Блока”. Обоих поэтов Дмитрий Быков ласково называет „трансляторами” и иногда нежно над ними подтрунивает: „Удивительное дело — эти трансляторы: когда есть что (в весьма узком диапазоне, ибо ловят не всякую волну) — транслируют. Когда нечего — пишут никакие тексты”. Насчет „трансляторов”, как ни дико звучит это слово в таком контексте, можно даже согласиться. И Блок, и Окуджава, выражаясь по-быковски, ловили волну. Но масштаб и, главное, глубина их „трансляций” несопоставимы. Через музыку Блока мы до сих пор улавливаем тектонические сдвиги породы, а лирика Окуджавы передает мелкие колебания грунта. Не желая того, Дмитрий Быков сам это и показывает”.