Новый Мир ( № 6 2011)

Были и такие, кто роман резко не принял. «Читал-читал, читал-читал, чувствую, что мозги плавятся. Просто издевательство над русским языком какое-то», — пишет на той же страничке Фантлаба рецензент Dimson . Жесткий роман Жарковского, действующий «методом погружения» (читатель по ходу сюжета знает не больше и не меньше, чем герой, — а герой по умолчанию знаком со всяческой профессиональной терминологией и тонкой спецификой своей работы, но ничего не знает о движущих пружинах развернувшейся на дальней космической станции мрачной интриге глобального масштаба), долго проходил по ведомству экспериментальной фантастики. Но тем не менее стал одной из тех книг, которые структурируют литературное поле (в данном случае — сегмент «космической фантастики»). То есть после того как Жарковский опубликовал своего «Хобо», писать космическую фантастику по старинке, конечно, можно. Но эти написанные по старинке космооперы будут проходить уже по совсем другому разряду. Сейчас роман переиздан трехтысячным тиражом (для нынешней фантастики это, напомню, приличный тираж) в издательстве «Эксмо» в престижной серии «New Fiction» с вынесенными на обложку самыми лестными характеристиками фэнов, критиков и обозревателей. То есть из экзотики перешел в разряд мейнстрима, пусть и с поправкой на то, что предназначен он все-таки для интеллектуалов. Однако чтобы такая трансформация произошла, потребовалось, чтобы со времени первопубликации прошло шесть лет.

Мышление формируется языком, а если экспериментировать с языком берутся писатели-фантасты, язык начинает формировать и авторский фантастический мир. Можно, как это сделал Жарковский, придумать специальный жаргон «космачей» — трудяг-клонов, прокладывающих космические трассы. А можно… попробовать написать космооперу языком русской классики XIX века.