Новый Мир ( № 7 2004)

34Рыбина, перед тем как ее сварили, углядела в желти осеннего времени тусклые пятна моих драгоценных родителей — матери и отца в доме отдыха. Они потупясь стоят в демисезонном платье у бетонного животного. На пожухлой холодной траве. Мои родители — безблагодатная мать и бездоблестный отец, связанные осенним днем на выжелтевшем слайде. Пластмассовый шар, как урна, предательски хранит их телесное тепло, доступное только зрению. Я брезгую этого теплого прикосновения. К самому лицу, к глазнице. Эта теплота как надругательство над ними, похолодевшими в разных могилах, в разное время.

Всего лишь звенья...

Викторов Борис Михайлович родился в Уфе в 1947 году. Жил в Сибири, в Молдавии; последние двадцать лет живет в Москве. Автор нескольких поэтических книг, вышедших в Кишиневе и в Москве. Регулярно публикуется в толстых литературных журналах.

 

*       *

*

Испытания ревностью подлы.

И не стоят гроша

одобрения кодлы.

Месть-чернавка и так хороша.

И, присев на крыльцо холобуды,

поощрения жаждет, дрожит,

как щенок на коленях Иуды,

позовут — за другим побежит...

 

Без продолжения

Исполнилась ваша угроза —

из сердца не вытравить жалость.

И сумерек черная роза

к глазам приближалась.

С годами рассказ все угрюмей:

разлуки, тщета и потери...

Но кто о них помнит, подумай?

И кто им поверит?

При жизни избрал я дорогу,

с которой свернуть не посмею,

сначала ведущую в гору,

и только позднее...

При жизни уйду в долговую,

а позже — беззвездную яму,

о первой все знают, вторую

не помнят упрямо.

При жизни я вам благодарен

за то, что нелюб и свободен.

— Послушай, о чем мы гутарим?

Я пса отвязал, мы уходим...

Смеркается. В пригород душный

врывается вечер цикадный.

Звезда колокольцем поддужным

сверкает в пыли эстакадной.

Мой след опечатан прогретой

листвой, накопившейся за год.

Я всеми забыт в это лето.

Дымит Юго-Запад.

Вокруг ни души; папироса

погасла, звезда догорела,

забвения черная роза

к глазам прикипела.

Безлюдно шоссе. Лишь собака,

как тень, что уже отделилась,

плетется и помнит... Однако

в ночи и она заблудилась.

 

 

*       *

*

Попадая в поле зренья

василиска или зверя

в полдень, в зарослях глухих —

мы с тобой всего лишь звенья

тех миров, где из двоих

лишь тебе дано ведомой

быть, вживаясь в облик их,

исчезающий в медовой

гуще встречных облепих!

 

 

Маме

кружит пахарь

полем черным

в белой манке

то ли вяхирь

сеет зерна

то ли ангел

в глыбах сосен

хор скрипучий

воздух месит

то ли солнце

мреет в тучах

то ли месяц

лодкой утлой

парусами

правит ветер

то ли утро

снится маме

то ли вечер

в Икше синей

кобылица

пляшут звезды

то ли иней

на ресницах

то ли слезы

2003.

*       *

*