Новый Мир ( № 8 2009)

Все навыки этого мастера смешанной поэтики идут в ход. Лирический эссеизм «романа концепции»; реализм в «долине блаженных», любовно-производственной сказке; фантастика «при свете мрака»; экспрессионизм в пейзажах, природных и культурных, в портретах уродов; магический реализм в образах их родителей да

и многих других персонажей, например ошеломительно экзотичной казачки-петербурженки Гришки (домашнее шутливое имя жены героя).

Ну а дышит ли, мыслит и страдает, живет ли целое? Получилось ли искусство, а не «записки человека искусства», как комплексовал в «Рассуждениях аполитичного» Томас Манн, признанный ас «романа идей»? Или, ближе к теме: «Интернационал дураков» — это записки человека фантазирующего или он сам во плоти (во душе, если по-мелиховски)?

Как бы то ни было, он привел нас в реальную страну УРОДИ. Мы увидели, как создается искусство «после УРОДИ».

 

Лиля ПАНН

Нью-Йорк

[2]А она основательна: Мелихов работает много лет с умственно отсталыми в реабилитационной программе «Зеркало» в Петербурге.

[3]Венедикт Ерофеев. Из записных книжек. — В кн.: Венедикт Ерофеев. Записки психопата. М., «Вагриус», 2000, стр. 406.

КНИЖНАЯ ПОЛКА МАРИНЫ КРАСНОВОЙ

В. В. М а я к о в с к и й: pro 

et con

tra. Личность и творчество Владимира Маяковского в оценке современников и исследователей. СПб., «Издательство Русской христианской гуманитарной академии», 2006, 1072 стр. (Русский путь).

По-своему, правда — очень по-своему, толстый этот, неудобный для чтения том замечателен. Ибо это редкий, почти идеальный, случай, когда форма абсолютно определяет содержание. Думаю, тот, кто знаком с серией, выпускаемой уже несколько лет данным издательством РХГА, поймет, о чем речь. Для тех, кто не знаком, поясню: выпуски, посвященные тому или иному автору, будь то М. Горький или В. Розанов, выходили поначалу в двух томах.

На Маяковского двухтомника, видимо, пожалели — фигура ныне довольно сомнительная, да и кто купит такой двухтомник — дорого, одни переплеты сколько стоят. Поэтому почти немереный материал впихнули в один том. Все, разумеется, не вошло, пришлось от чего-то отказываться.

В результате создалось впечатление, что после 1924—1925 годов Маяковский как бы ничего и не писал либо не писали о нем (вернее же, не писали о произведениях, созданных после этого времени, зато много писали о разных перипетиях, пришедшихся на последнее пятилетие не такой уж и долгой жизни поэта, анализируя давние стихи, подсчитывая прежние заслуги и прегрешения).