Они шли втроем по сосновому сумраку и молчали, только снег лунного цвета что-то шептал под их шагами.
Ряды сосен сужались, и скоро не стало места, чтобы троим идти рядом. Старик остановился, отдал Мэбэту одиннадцать лет его жизни.
— Ты, наверное, слышал, как люди говорят друг другу, желая зла: “Чтоб котцы твои опустели, чтоб ты пропал на Тропе Громов”.
— Мне так не говорили, но я слышал…
— Этой тропой вы и пойдете — ты и твой пес. Войпель станет твоим единственным помощником, ведь собаки на Тропе говорят так же, как люди. К тому же только он может видеть границу, где заканчивается один чум и начинается другой. Постарайся не сбиться с пути, иначе пропадешь. Тогда не отыщут тебя ни в том мире, ни в этом.
— Я не собьюсь.
— Не говори так. То, что предстоит, будет слишком трудным для тебя. И если говорить правду, я не уверен, что все это, — Старик тронул когтем связку в руках Мэбэта, — все это ты донесешь в целости. Бывают войны, в которых ни сила, ни ум, ни смелость не приведут к победе. Тогда ты можешь откупиться — вот этим. Пусть не одиннадцать, а девять или семь… Пусть даже один год — для тебя это будет лучше, чем совсем ничего. Взвешивай свои силы, будь лучше хитрым, чем гордым. — Старик повернулся, чтобы уйти. — Хотя там, — он показал лапой в темноту, которой замыкалось ущелье, — там у тебя захотят отобрать все. Все, что мы дали тебе. Помни об этом.
Только исчез Старик, упругий луч серебряного света ударил в лицо Мэбэта. Там, откуда бил свет, заканчивалось сосновое ущелье и начиналась Тропа Громов с невидимыми чумами по пути.
Пройдя чумы, в которых обитали духи болезней, несчастья и обиды, любимец божий потерял один год подаренной жизни.
Три волчьих чума
Из белой пелены возникла стая серых призраков и бежала вдали мерным неторопливым бегом, не приближаясь к человеку и псу.
— Кто они? — спросил Мэбэт.
— Не знаю, — ответил Войпель. — Вижу только — волки. Или похожи на волков.
Останавливался Мэбэт — останавливалась стая. Шли — и стая шла. От непрерывной ходьбы тяжестью налились ноги любимца божьего. Он давно потерял счет времени своего пути, потому что не было на Тропе дня и ночи, восхода и заката, солнца, луны, звезд и небесных мерцаний…
То была не одна стая, а три — духов Тоски, Отчаянья и Страха.
Каждая из них обитала в своем чуме, но все их невидимые жилища слились как бы в одно пространство, разделенное едва заметными границами, ибо тоска, отчаянье и страх всегда рядом. Они рождают друг друга, вырастают друг из друга и походят друг на друга, как волк на волка...