Новый Мир ( № 9 2009)

Казалось бы, безрелигиозное «отщепенство» — что остается неотъемлемым атрибутом передового отряда мыслящего класса в его отношениях с Россией — метафизически разоружилось, объявив идейную демобилизацию под лозунгом свободы для ничего не значащего разнообразия. Однако А. И. Солженицын в блистательном эссе «Наши плюралисты» (1982) берет быка за рога: «Может ли плюрализм, — задается он коренным вопросом, — фигурировать отдельным принципом и притом среди высших? Странно, чтобы простое множественное число возвысилось в такой сан». Так и есть, тут не простое множественное число — за видимой беспристрастностью ко всем точкам зрения скрывается некая хитрость.

Отрицая какие бы то ни было истины, неолиберал-плюралист де-факто делает неоговоренное исключение для одной, впуская с черного хода предмет своего поклонения — «права и свободы человека». Но противоречие это не только теоретическое. Сам тезис о правах и свободах ведет совсем не к тому,

что сулит на первый взгляд. Казалось бы, здесь мы имеем дело с квинтэссенцией гуманистической идеологии, ведь нет большего апофеоза для homosapiens, чем признание его нестесненных прав и свобод; однако в силу неопред­меченности прав остается одна безграничная свобода. Свобода же, эта чистая форма, не признающая в рамках неолиберализма рядом с собой никаких содержательных ценностей и истин, утверждает себя расширением своей сферы путем преодоления на своем пути все новых и новых табу и нравственно-

эстетических барьеров. Свобода или смерть! Рождается тотальная идеология, которая оказывается и ложным и опасным фундаментом для общественной и — шире — человеческой жизни. Ложным — потому что, провозглашая права и свободы для человека вообще, прогрессивный «орден» на самом деле служит ею избранному, авангардному меньшинству, борется не за сохранение, а за расширение прав, за наступательные, агрессивные новые права в ущерб традиционным, проверенным временем нормам и установлениям, служащим большинству. Как известно, эгоцентрическое расширение прав одних ущемляет права других. Вспомните хотя бы о назойливых требованиях по части общественного приятия извращенцев, легализацию их «браков» и лав-парадов. Нормальный человек приговаривается жить в аномальном, прогрессирующе аномальном обществе. И сам постепенно становится аномальным.

Вот с каким беспрецедентным и завуалированным мировоззренческим противником должен встречаться сегодня веховец.