Новый Мир ( № 9 2013)

С конца восьмидесятых Белов все активнее выступает в печати как публицист и в конечном итоге становится народным депутатом и членом Верховного Совета СССР. Круг замыкается: художник снова попадает в пространство идеологии. Существующий конфликт между художественным и идеологическим Белов ощущал и сам. В автобиографии он посчитал нужным сделать такое замечание: «Пройдя ротацию в Верховном Совете СССР, я был непосредственным участником событий 1991 — 1993 годов. Все эти годы пытался совместить политическую деятельность (т. е. публицистику) с художественной. Как это получилось, пусть судят читатели»

[19]. Проблема в том, что Белов не использовал идеологию как элемент своей художественной системы (что, в общем-то, лишает ее силы), но попытался, напротив, включить свое художественное творчество в идеологию, а это неизбежно лишает его самостоятельности. Однако и в этом прослеживается глубокая органичность Василия Белова, как исключительно русского писателя. Балансирование между моралью и эстетикой — свойство вполне привычное для русской литературы (Гоголь, Толстой, Достоевский). Белов демонстрирует ту радикальность в постановке нравственных вопросов, которая всегда была присуща русской культуре. И в этом смысле он — фигура, без сомнения, знаковая. Другое дело, что у Белова это часто принимает курьезный и поверхностный характер, как в случае с пропагандой здорового образа жизни

[20]

.

За двадцать лет знаменитый разговор Ивана Африкановича со своим мерином («А что, разве русскому человеку и выпить нельзя? Нет, ты скажи, можно выпить русскому человеку?») превратился в унылую проповедь о вреде эмансипации и алкоголя. В попытке найти баланс между искусством и нравственностью Василий Белов пошел в ту же сторону, что и Лев Толстой. Толстой, однако, был радикальнее и в какой-то момент почти полностью отказался от  художественной литературы. Белов попытался сделать литературу проводником своих идей и использовал писательский статус как ресурс для непосредственного политического действия.

Впрочем, стоит помнить, что причиной этого политического действия было желание сделать жизнь страны лучше. И это один из тех немногих случаев, когда абсолютно искренняя этическая мотивация проникла в сферу политического, а не была симулирована в рамках очередной PR-стратегии, как это происходит повсеместно.