Новый Олимп

Геркан покровительственно кивнул, принимая моё решение как само собой разумеющееся, бросил победный взгляд на Нилию и ретировался. Впрочем, раздражение его никуда не делось. Нервно поигрывая желваками, он зашёл в лифт, с той же нервозностью вышел из него и через двор шёл, бешено зыркая по сторонам.

– Поехали, возница, – резко бросил полубог, подходя к моей машине.

– Куда?

– К Дедалу.

Геркан плюхнулся на пассажирское сидение и хлопнул дверцей. Эдак мне с его плохим настроением придётся если не дверь, так уж замок точно менять.

– Сам сломаю, сам оплачу, – пробурчал под нос Георгий Денисович.

Я косо глянул в его сторону – всё-таки они читают мысли – и врубил передачу. Машина медленно покатилась по двору, протискиваясь через плотные ряды припаркованных собратьев.

За последние четверть века частное автовладение в Москве разрослось до такой степени, что стало плохо разрешимой проблемой. Подозреваю, ещё немного – и станет неразрешимой вовсе, тогда властям останется только всеми доступными средствами похоронить его как класс, к вящему негодованию автолюбителей.

Салон после двух часов на солнцепёке в запертом состоянии раскалился донельзя, кондиционер не справлялся, и я опустил стекло. Внутрь тут же хлынули звуки дворовой жизни: жужжание косилки в руках таджика в оранжевом жилете, подравнивающего газон, крики детворы, резвящейся на детской площадке, и совсем рядом вкрадчивый голос молодой мамочки:

– Максим, отойди с дороги, не видишь, машина.

Максим шарахнулся от моего авто в сторону, а я про себя подумал, что дело не в мальчишке. Чувиха могла бы со своим отпрыском и по тротуару идти, а не по проезжей части, не пришлось бы на ребёнка кричать, тем паче, что ребёнок выглядит вполне разумным. Словно проверяя свою мысль, я рефлекторно глянул на ребёнка. Лицо юного Максима вытянулось, рот открылся, глаза выпучились и таращились в сторону ближайших кустов. Там мелькнуло что-то крупное и чёрное.

– Мама, там козёл!

– Не болтай ерунды, – нервозно одёрнула мамаша. – Это просто большая собака.

– Закрой окно, возница, – сердито сказал Геркан. – Лучше включи музыку.

Интересно, что не так в окружающей среде, что все стали такими раздражительными: люди, боги…

Я нажал кнопку, стекло поползло вверх, отгораживая салон от внешнего мира, превращая его в подогретый аквариум.

На этот раз Георгий Денисович подготовился. В смысле заранее договорился о пропуске. На ВОХРа он глядел теперь сверху вниз с покровительством и небрежением во взоре. ВОХР же в свою очередь излучал всё то же непробиваемое равнодушие. Ему было наплевать и на бога с пропуском, и на меня без пропуска, о чём он не преминул сообщить в простой понятной форме:

– Проходите. А ваш товарищ подождёт. На него пропуска нет.

Это известие не расстроило Геркана, его куда больше волновала возможность уесть охранника, прорвавшись-таки на закрытую территорию. Запретный плод сладок.

– Подожди, возница.

Я кивнул и отправился в уже знакомое кафе через дорогу.

Сверхбюджетное заведение порадовало известием о сломавшейся кофемашине. Взяв заиндевевший кусок пиццы, подогретый в микроволновке, и «чай чёрный с бергамотом в чайнике 500 мл», представляющий собой чайничек кипятку, в котором уныло плавал пакетик эрл грея, я присел у окна и с тоской уставился на улицу.

Пыльный летний пейзаж с бетонным забором, за которым скрылся мой знакомый полубог, был уныл до безумия. Пыльную деревенскую дорогу и то интереснее разглядывать. Во-первых, на родных просторах глаз отдыхает, во-вторых, там есть интрига – можно смотреть на горизонт и ждать, что из-за него появится… Кто? Да пёс его знает, это тоже повод для фантазии.

В городе такой интриги нет, другое дело – на природе. Помню, мы в детстве чего только не придумывали на этот счёт. Фантазия тогда работала отлично. Хотя до идеи, что из-за горизонта может появиться парочка неизвестных богов и предложить раскрутить совместный бизнес-проект, мы как-то ни разу не доходили. Да и слово «бизнес» тогда ещё звучало с заграничным лоском и загадочностью. Бизнесмен в нашем детском понимании был синонимом к слову «миллионер». Это потом мы подросли и дотумкали, и то не все, что термины неравнозначны, а тогда… впрочем, тогда с такой же детской непосредственностью в это верили не только дети, а большая часть страны.

Я задумчиво вгрызся в явно не первый раз остывшую бюджетную пиццу и принялся жевать, пока не встретился взглядом через мутное стекло с другим столь же задумчивым взглядом на столь же задумчивой физиономии. Где-то на подкорке всплыл голос Юрия Антонова из далёкого детства: «Гляжусь в тебя, как в зеркало, до головокружения». Вот только встреченный мной задумчивый взгляд принадлежал козлу.

Рогатое парнокопытное, покрытое чёрной свалявшейся шерстью, неспешно объедало клумбу под окном кафешки. И удовольствие от обгладываемых бархатцев получало, по всей вероятности, такое же, как я от резиновой пиццы.

«Мама, там козёл!» – прозвучал в голове детский голос.