'Новый русский' и американка

Мужчина в "съеденных" морской водой плавках все ещё ничего не понимал, стоя под перекрестием десятков любопытных, злорадных взглядов. Он стоял как, положим, натурщик в мастерской художника. Как анатомический "препарат", по которому студентам медвуза очень удобно изучать строение человеческого тела и особенности мужской особи.

А когда он понял, над кем и почему смеются, вздрогнул, попробовал обеими ладонями прижать упругую, обильную, восхитительную плоть, выпирающую наружу, - и побежал, крепко стуча по палубе мокрыми пятками, забыв, видимо, что где-то же здесь, поблизости, должно лежать его полотенце или даже халат.

Кофе? Японец? Я забыла о них совершенно, хотя продолжала держать блюдце с чашечкой в руках, и даже отпивала, и даже что-то отвечала своему вежливо-приставучему самурайчику. Но перед моими глазами всё клубилась могучая паховая поросль высокого, широкоплечего блондина или, как его обозначила праздная палубная публика, - "нового русского", и как из упругих даже на взгляд, кудрявых клубов этой мужской, звериной шерсти выпячивается полновесная, добротная деталь, особенность, доблесть, отрада для женских рук, губ и... И, помимо моей воли, мое воображение рисовало тот момент, когда соблазнительно-восхитительный кинжал высокого блондина сыщет достойную жертву для того, чтобы нанести истомленным, ждущим глубинам точный, могучий, полыхающий сладкой негой удар...

И как же поступает женщина, когда в эту, столь странную, взвинчивающую минуту рядом с ней находится услужливо-уступчивый, безупречно вежливый японец из мира бизнеса с непременной плоской упаковочкой презервативов во внутреннем кармане пиджака? Такая женщина, подлинная женщина, как я? Она в свою очередь улыбается японцу и тоже очень вежливо, но отчетливо говорит ему:

- Пойду прилягу...

- Усталость? - радуется японец, намекая, конечно же, на то, какой он, выходит, бравый, если сумел так уморить довольно крупную, длинноногую женскую особь...

- Да... увы, - врет длинноногая американка, у которой в роду были и актеры, и жонглеры.

И уходит... прочь от чистоплотного, ни в чем не виноватого японца, который, судя по наклейкам и "лейблам" на его вещах, весьма преуспевает где-то на своем, отвоеванном у других, месте...

В своей каюте я первым делом, как всякая нормальная женщина, приникаю к зеркалу и произвожу смотр своей наличности - внимательно, придирчиво разглядываю лицо, шею, плечи, грудь, живот и немножко приостанавливаю взгляд на своем потайном "гнездышке", которое дымится темно-каштаново и молодо, очень молодо, хотя мне уже не восемнадцать, а двадцать восемь. Ни в чем не могу упрекнуть и свои ножки, достаточно длинные и стройные для того, чтобы сделать карьеру манекенщицы. Я это знаю точно - в свои шестнадцать бегала с подружками на конкурс и получила приз и предложение от фирмы купальников... Но при этом требовалось регулярно тренироваться, надрываться, а я по гороскопу Водолей и, вероятно поэтому, не способна к постоянным, изматывающим усилиям. К тому же предложение от фирмы купальников я получила в тот момент, когда только-только распробовала вкус блаженной, бесценной сексуальной зависимости от мужчины, всего каких-то пять дней назад у меня, девочки-недотроги, профессорской дочки, ученицы частного дорогого колледжа, рыжеволосый капитан юношеской хоккейной команды Фрэнк Джордан своей капитанской, решительной, абсолютно несгибаемой "клюшкой" порвал мою драгоценную, заношенную девственную плеву, хотя все мои ближайшие подружки уже давно существовали без нее.

- Хорошо я тебя? - спросил рыжий, веснушчатый Фрэнк, сверкая голубыми, наглыми, прекрасными глазами победителя и главаря.

- Замечательно! - искренне ответила я.

Так вот, в те дни мне было не до карьеры манекенщицы. Мы с Фрэнком еле-еле дожидались вечерних сумерек, чтобы пробраться в заброшенную конюшню, и там, смеясь оттого, вроде, что сено колется, торопились раздеться догола... До сих пор запах старого конюшенного сена и лошадиного навоза возбуждает во мне свирепое сексуальное желание... До сих пор...

Но я что-то слишком далеко ушла от каюты на русском теплоходе, который плыл в Японию из Гонконга. От уютной каюты, где, слава Богу, было подходящее зеркало, которое позволило мне тщательно осмотреть свое тело и лишний раз убедиться - природа не пожалела на меня усилий, а также не зря я пользуюсь патентованной косметикой: смотрюсь лет на двадцать, не больше. Ну, конечно же, не последнюю роль здесь играют мои густые, светлые, с золотой искрой волосы. Когда я быстро иду - они летят за мной по ветру, как легкая накидка, чуть-чуть отставая... ничего не скажу - очень-очень эффектно.

Для чего смотрюсь в зеркало с тщательностью контролера-ревизора? Для того, чтобы лишний раз убедиться в одном - я создана для любви, только для любви, как иные женщины - для поддержания огня в домашнем очаге, для приготовления салата "виктория", для работы с газонокосилкой, для родов и последующего глубинного интереса к качеству детского кала на текущий момент...