Новый швейцарский Робинзон

На закате солнца мы возвратились к жене, которая встретила нас с обычной лаской. Труд, который мы хотели еще совершить по прибытии, был уже исполнен: ужин был готов; костры, которые мы обыкновенно зажигали на ночь для нашей безопасности, были уже сложены.

За ужином жена попросила нас рассказать ей приключения похода, что мы и исполнили как можно короче, не желая затягивать рассказ в ущерб ночного отдыха. Со своей стороны, жена рассказала нам, что в сообществе маленького Франсуа она проникла в лесок, до горы, у подошвы которой открыла значительный пласт нежной глины, которая могла доставить нам фарфор. Потом, при помощи бамбуковых стеблей, она провела сочившуюся промеж скал воду в корыто, очень удобное для поения скота. Кроме того из обломков скалы и найденной глины она построила в углублении скалы печь, очень хорошо закрывавшуюся. Наконец она привезла на быках большой запас бамбуковых стеблей; из них мы могли построить забор, который намеривались возвести для охранения жилья.

Жена и я дошли до того, что перестали считать что-либо невозможным при доброй воле и терпении и уже не удивлялись успехам, которых достигли соединенными или единичными усилиями. Каких подвигов труда не совершали мы ежедневно на нашем острове, побуждаемые необходимостью, — подвигов, которых мы не только не выполнили бы на родине, но и не решились бы предпринять.

Я сердечно поблагодарил жену за ее заботы и для испытания найденной ею глины скатал из нее несколько шариков и положил их на один из наших костров. Затем все мы отдались необходимому отдыху.

Незадолго до рассвета, преодолев лень, весьма естественную после вчерашних трудов, я встал и разбудил семью.

Глиняные шарики, согласно моему ожиданию, отвердели; но я заметил, что слишком сильный жар почти расплавил их и обратил в стекло. На случай изготовления нами из этой глины посуды я придумал построить печь, которая дозволяла бы умерить жар.

После молитвы и завтрака мы впрягли быков в носилки, отправились к пещере с медведями и прибыли к ней без приключений.

Когда уже виден был вход в пещеру, Фриц, который шел впереди каравана, обратился к нам и сказал:

— Поторопитесь, если хотите видеть стаю индейских петухов и кур. Они собрались на похороны медведей; но их не подпускает к трупам какой-то горделивый сторож.

Так он называл большую птицу с красным гребнем, с мясистой лопастью под клювом, голой, морщинистой, светлокрасной шеей и ожерельем из перьев на груди. Оперение птицы было черное, за исключением некоторых белых пятен. Она гордо расхаживала перед пещерой, по временам заходила в нее, как бы заглядывая, что там делается.

Мы с изумлением поглядывали на эту сцену, когда над нами раздался сильный шум. Мы подняли головы и увидели над собой птицу с огромными распростертыми крыльями, которая скоро упала к нашим ногам, пронзенная пулей, пущенной в нее Фрицем.

Пернатая стая, виденная нами у входа в пещеру, поднялась и рассеялась во все стороны. Осталась только большая птица, заглядывавшая раньше в пещеру. Она устремила свои большие, круглые глаза на упавший подле труп, на который ринулись наши собаки. Однако и она не замедлила последовать примеру, поданному меньшими птицами, так что перед нами остались только труп птицы, убитой Фрицем, и одного из индейских петухов, убитого ее падением. Я осторожно вошел в пещеру и увидел, что язык и глаза одного из наших медведей исчезли. Приди мы несколькими часами позже, и великолепные меха и сочные окорока медведей были бы испорчены воздушными хищниками. Потом я возвратился к лежавшим перед пещерой птицам и при тщательном осмотре их убедился, что птица, сочтенная нами за индейского петуха, была бразильский коршун, урубу, а убитая Фрицем — кондор, с чем согласовалась и необыкновенная ширина его крыльев.

Остальной день и следующий мы употребили на сдирание кожи с медведей и их потрошение, что потребовало не малого труда. Ночь мы провели в палатке, раскинутой в нескольких шагах от пещеры.

Эта работа отнюдь не привлекала мальчиков, которые, за исключением Эрнеста, горели желанием отправиться в дальнейший поход.

Я с гордостью и живой радостью наблюдал свободное развитие своих детей. Теперь я мог бы умереть спокойно: дети мои привыкли помогать себе собственными силами, под защитой старшего брата, который готов был охранять их, подобно тому как охранял их я. И потому, по неотступной просьбе детей, я позволил Фрицу, Жаку и даже маленькому Франсуа, которому не менее других хотелось попытать силу, совершить в сопровождении собак путешествие по степи, тогда как я, против обыкновения, остался в палатке с женой и Эрнестом. И так, дети отправились, напутствуемые советом руководствоваться дружбой и быть осторожными.

Между тем как деятельная хозяйка, при помощи Эрнеста, коптила медвежьи окорока, я нашел себе достаточно занятий в самой пещере.