Новый взгляд на историю Русского государства

С 1906 г. главная педагогическая и научная работа Морозова протекала в стенах б. Биологической лаборатории, где он был последовательно руководителем практических занятий по химии, доцентом по аналитической химии, профессором по физической химии, заведующим химическим отделением и членом совета. С 1918 г. Он избирается директором и сразу же приступает к преобразованию лаборатории в Государственный научный институт имени П. Ф. Лесгафта, В качестве бессменного руководителя он обнаружил редкое умение входить в интересы всех отделений института, что возможно лишь при его исключительной энциклопедичности.

Вся его научная деятельность — критико-исследовательская, как он формулирует это и сам: «В таких работах неизбежно приходится критиковать некоторые из старых воззрений и высказывать новые, потому что, ведь, если бы все повторяли только старое, то как могла бы наука двигаться вперед».

С 1932 г. Морозов состоит почетным членом Академии наук СССР.

Ленинград, 6 июня 1934 г.

Мироведение №4, 1934 стр. 286—293.

XIV. Несколько слов о диалектическом материализме. Н. А. Морозов

Меня всегда удручала неудачная терминология, введенная в философию немецкими учеными конца XVIII и первой половины XIX века. Зачем, например, нам без конца называть в философии по Гегелю идеализмом простой идеизм, как учение, дающее идее первенство над веществом, материей? Почему не говорить прямо: идеизм? Точно также и слово материя. Оно происходит от латинского mater — мать,

в значении мать всего и получило затем смысл материала как вещественной основы. Но для вещества по латыни есть лучшее слово res — вещь, откуда вошло во всеобщее употребление выражение реализм. Так чем же реализм отличается от материализма? Только тем, что он не вошел в разговорный язык в порицательном смысле слова.

А вот еще рационализм. Мы говорим одобрительно: это рационально, т.е. разумно, и противопоставляем нелепому, непостижимому умом, трансцендентальному. А в философии рационализм приравнивается к умствованию

и противопоставляется эмпиризму, т.е. реальному знанию, в основе которого лежат опыт и наблюдение.

В разговорном языке рационализм противоположен фидеизму и мистицизму, а в философии наоборот противоположен знанию, выработанному опытом. Но ведь это все равно как условиться в зоологии называть лошадь собакою, а собаку воробьем, оставив за разговорным языком их привычные названия.

Так можно ли удивляться, что при этой скользкой терминологии начинает казаться мудреным и трудно понимаемым то, что на самом деле ясно, как дважды два — четыре. Происходит масса апперцепционных[437] непониманий друг друга.

И если Маркс и Энгельс не исправили этой, вошедшей до них в общее употребление прескверной философской номенклатуры немецких классиков, то следует ли из этого, что не должны улучшить ее и мы, при переводе на наш язык?

В своей «Феноменологии Духа» (или точнее Творческого Разума, а не Духа, так как довольно неопределенное по границам своего смысла немецкое слово Geist не вполне налегает на русское слово дух), Гегель еще в самом начале XIX века показал, как диалектически, т.е. через постепенное возникновение противоречий и их последующее примирение в высших понятиях — от тезиса к антитезису и наконец к синтезису — мысль человека на Земном шаре неизбежно поднимается от непосредственно чувственного, наблюдательного знания к рассудочному, объяснительному, а затем к самосознанию, что в конце концов приводит к абсолютному познанию, к абсолютной философии.

Маркс и Энгельс, отстранив творческий Разум Гегеля, приводящий в конце концов к эгоцентризму, развили этот диалектический метод на материалистической, т.е. реалистической основе, как это особенно хорошо высказано в книжке Энгельса, вышедшей в 1920 году на русском языке под очень удачным названием «От классического идеализма к диалектическому материализму». По-немецки эта книжка носит менее удачный заголовок «Ludvig Feuerbach und der Ausgang der Klassischen deutschen Philosophie».

«Философия Гегеля, — говорит тут Энгельс, — не была просто устранена: напротив, обрисованная выше революционная ее сторона — диалектический метод — была использована... Для Гегеля диалектика является саморазвитием понятия (понимания как активного проявления сознательности. Н. М.). Абсолютное понятие (понимание — Н. М.) существовало от века неизвестно где, но и составляло особую живую душу всего существующего мира... Это идеологическое представление необходимо было поставить с головы на ноги. И мы снова взглянули на наши понятия материалистически (по терминологии новейших естественников реалистически. — Н. М.) как на отражение действительных вещей и перестали смотреть на действительные вещи как на отражение абсолютного понятия (абсолютного понимания как активного начала сознательности. Н. М.) на той или иной ступени его развития.