НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ИСТОРИЮ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА

«В лето 6605 (по нашему 1097). Придоша Святополк и Володимер, и Давид Игоревичь, и Василко Ростиславович, и Давыд Святославич, и брат его Олег, и няшася Любячи на устроение мира, и глаголаша к себе, ркуще:

— Почто губим Руськую землю, ами на котору деюще? а Половцы (т. е. те же самые торки–турки) рады суть, оже межю нами рати (ссоры); да имам отселе едино сердце, кождо а держит отчину свою.

И на том целоваша крест.

Да еще кто отселе на кого будеть, то на того будем вси и крест честный. Рекоша вси:

— Да будет на нас крестъ честный и вся земля Руськая. И целовавшиеся поидоша восвояси.

И приде Святополк с Давидом Кыеву, и ради быша людье вси, но токмо дьявол печален бяше о любви сей. И влезе сотона в сердце некоторым мужем, и почаша глаголати к Давыдова Игоревичу, рекуще сице:

— Яко Володимер сложился есть с Василком на Святополка и на тя.

Давыд же ем веру лживом словесом (сатаны), нача молвити (Свя–тополку) на Василка, глаголя:

— Кто есть убил брата твоего Ярополка, а ныне мыслит на мя и на тя, и сложился есть с Володимиром? Промышляй о своей голове…

И реша (Святополковы) бояре и людье:

— Тобе, княже, достоить блюсти головы свое; аще (если) право молвил Давыд, да приметь Василко казнь, аще же неправо глагола Давыд, да приметь месть от Бога и отвечает пред Богом.

И увидеша игумени, и начаша молитися о Василке Святополку, и рече им Святополк:

— Ото Давид.

Увидев же се Давыд, нача поущати (Святополка) на ослепленье (Василка):

— Аще ли сего не сотворишь, а пустишь (его), то ни тобе княжити, ни мне. И на ту ночь ведоша (Василька) к Белогороду, иже град мал у Киева яко 10 верст вдале, окована суща, в истбоку малу. И узре Василко Торчина (турка), остряща нож, разуме, яко хотят слепити, възопи к Богу плачем великим и стенаньем.

И притупи торчин, именем Беренди, овчюх Святополчь, держа ножь ии хотя ударити в око, и грешися (не попал) ока и перереза ему лице, и есть рана та на Василке и ныне; и посем удари и в око. Изя (взял) зеицю, и посем в другое око, и изя другую зеницю».

Читатель видит, что тут аналогично ослеплению Царь–Градским кесарем торчина Диогенича, происходит ослепление торчином Василька, и что турок фигурирует тут в роли палача у русского князя, а о том, что в этот самый год весь турецкий и христианский мир был всколыхнут первым крестовым походом на турков и была взята крестоносцами Никея — ни полслова. Выходит, что автору этой записи ничего такого не было известно. Да и для следующего 1098 года, когда крестоносцы отвоевали у турок Эдессу, мы имеем лишь коротенькую запись не о турках, а о сущих пустяках.

«В лето 6606 (по нашему 1098). Приде Володимер, и Давыд, и Олег на Святополка, и сташа у Городца, и сотвориша мир, якоже и в прежнее лето».

А для года, когда крестоносцы взяли у турок Иерусалим и освободили гроб самого Несторова или Сильвестрова бога, у автора сказано только пять строк: