Ножницы судьбы

Но когда рука коснулась маминого тела, стало ясно, что ту уже не разбудить. Галина умерла!

На похороны пришло довольно много людей. Тут были и члены семьи, и соседи, и бывшие коллеги. Явился даже сам профессор Гурьев. И жену свою привел. Гурьев, хоть и был стар, держался бодрячком. Он еще работал, но уже не главврачом – это место заняла его супруга.

Когда тело Галины предали земле, профессор не уехал, как многие, с кладбища. Он принял приглашение Алины помянуть мать и выпил за упокой ее души три стопки водки. Доза была небольшая, но старик захмелел и пустился в воспоминания о тех временах, когда он только начинал эксперименты по искусственному оплодотворению. Первый в России! Второй в мире! Алина внимательно его слушала, задавала вопросы...

Все уже разошлись, а Гурьев все сидел в квартире Азаровых. Домой он не торопился – супруга до ночи будет торчать на работе, детей нет, а пес, проживший в семье шестнадцать лет, недавно умер.

– Я давно хотела вас поблагодарить, – сказала Алина, когда Гурьев прервался, чтобы выпить компота. – Ведь благодаря вам я появилась на свет...

– Ты знаешь? – улыбнулся он.

– Да, мама перед смертью рассказала...

– Галочка была мне как родная. Я был счастлив ей помочь.

– А вы знаете, кто мой биологический отец?

– Нет, детка... Я работал с семенной жидкостью, а не с мужчиной, сдавшим ее.

– Но это был один из ваших доноров?

– Совершенно верно.

– А нельзя узнать его имя?

– Ни в коем случае. Имена доноров хранятся в строжайшей тайне. А сейчас донорство вообще анонимное. Но и отбраковки много. Мы-то только со здоровыми работали, а теперь сперму принимают у всех подряд. Главное – по возрасту подойти и не иметь видимых патологий. У нас же будущий донор сначала осмотр проходил, анкету заполнял, сдавал кровь и только потом отправлялся в «секретную комнату». Мы составляли что-то наподобие досье. В нем указывался возраст донора, его образование, род деятельности, а также описывалась внешность. Это уже для будущих мамочек делалось. Ведь женщина хочет представлять хотя бы примерно, как будет выглядеть ее малыш. Кто-то темненького ребеночка хочет, кто-то светленького, и все – умненького. Так что мы отдавали предпочтение людям с высшим или неоконченным высшим образованием, донором же можно стать с двадцати лет.

– Всем этим занималась мама?

– Совершенно верно.

– А в «секретную комнату» мужчин провожала тоже она?

Гурьев кивнул маленькой седой головой.

– Значит, она видела всех доноров?

– Конечно.

– И могла выбрать отца будущего ребенка не только по описанию в досье?

– Наверняка она так и сделала. Любая бы на ее месте воспользовалась служебным положением... – Профессор глотнул еще компота и в очередной раз продемонстрировал свою отличную память: – Тем более Галочка, которая очень придирчиво относилась к представителям сильного пола. Мы часто беседовали с ней о деторождении, и она неизменно заявляла, что родит только от мужчины эффектной наружности. Чтоб ребеночек справный получился... А еще я помню, что когда Галина беременность подтвердилась, она сказала: «Будет у меня теперь сынок-красавец. С пухлыми щечками, голубыми глазками, русыми волосиками... – И добавила со смешком: – Внук профессора, правнук академика!» – Гурьев по-доброму улыбнулся Алине. – Мальчика она очень хотела... Но когда ты родилась, обрадовалась. И сказала, что без отца девочку растить все же легче.

Алина, слушая Гурьева, все больше убеждалась в том, что мама ничего не выдумала, она действительно воспользовалась «материалом» Феди Брагина. Но совершенно неясно, почему этого не подтвердила экспертиза...

– А скажите, профессор, может ли анализ ДНК оказаться ошибочным?

– Только в том случае, если тот, кто его проводил, перепутал образцы. Если же анализ проведен по всем правилам, ошибка исключена.

В Алининой голове вдруг совершенно отчетливо прозвучал щелчок. Она все поняла! Брехт ее обманула – предъявила для анализа кровь не Фердинанда Брагинского, а другого человека. Взяла мужскую рубашку, накапала на нее чьей-то крови (возможно, своей, из пальца, и принесла в лабораторию, чтобы ее сравнили с Алининой. Естественно, результат оказался отрицательным.

«И как я не поняла раньше? – мысленно сокрушалась Алина. – Ведь все так очевидно! Во-первых, ясно, что Брехт не из тех людей, кто сдается без боя а во-вторых, в анализе была указана группа крови. У «образца номер один», моего, – первая положительная, у «образца номер два», с рубашки, третья положительная. Но я не обратила на это внимания... А должна была! Потому что вся страна знает: у Брагинского первая группа. Он снимался в социальной рекламе, агитировал людей сдавать кровь и гордо заявлял, что сам давно влился в ряды доноров, у него универсальная первая группа…»

– Заболтал я тебя, деточка, – услышала Алина виноватый голос Гурьева, – ты прости меня, старика...

– О чем вы! Мне было интересно послушать вас.

– Я пойду.

– Посидите еще...

– Нет, нет, пора. Мне ведь до дома добираться, а тебе отдохнуть надо. Прими успокоительного и ляг, поспи...