Нравственность капитализма. То, о чем вы не услышите от преподавателей

Таким образом, вопрос о том, имеем ли мы с вами равное имущественное положение до свободного обмена или по его результатам, сам по себе не носит нравственного характера. С другой стороны, отказ от равного отношения к равным в моральном плане людям и единых для всех правил в попытке достичь большего равенства (такие попытки, как правило, не приводят к успеху, поскольку манипулировать подобными результатами непросто) несомненно представляет собой нравственную проблему. Здесь важно нарушение морального равенства.Самая скандальная проблема, связанная с имущественным неравенством, заключается не в неравенстве богатых и бедных в экономически свободных странах, а в гигантском разрыве между благосостоянием людей в странах со свободной и несвободной экономикой. Этот разрыв между богатством и бедностью несомненно можно устранить, изменив правила игры, то есть экономическую политику. Освобождение людей в экономически несвободных обществах породит громадный объем материальных благ, что будет способствовать ликвидации пропасти между богатыми и бедными в мировом масштабе куда больше, чем любые другие мыслимые меры. Более того, подобный результат станет позитивным следствием реализации принципа справедливости, устранения неравного отношения к людям в странах, страдающих от кумовства, этатизма, милитаризма, социализма, коррупции и жестокого насилия со стороны властей. Экономическая свобода, то есть единые стандарты справедливости и равное уважение к праву всех людей на производство и обмен, – единственно верный критерий справедливости для моральных субъектов.

Адам Смит и миф 0 человеческой жадности

Том Дж. Палмер

Часто приходится слышать, будто Адам Смит считал: если люди будут руководствоваться исключительно эгоистическими побуждениями, дела в нашем мире пойдут на лад – так сказать, «алчность – двигатель прогресса». На самом деле он, конечно, не утверждал, что нашу жизнь можно улучшить, опираясь только на эгоистические мотивы, и никогда не поощрял эгоизм. Уже один тот факт, что в «Теории нравственных чувств» он уделяет столько внимания роли «беспристрастного наблюдателя», должен положить конец этому неверному толкованию. Смит не поднимал на щит эгоизм, но и не был настолько наивен, чтобы думать, будто сделать наш мир лучше способна лишь бескорыстная приверженность благу других (на деле или на словах). Как отмечает Стивен Холмс в своем любопытном исследовании «Тайная история личных интересов» [32] , Смит очень хорошо осознавал, к каким деструктивным последствиям могут привести такие не связанные с выгодой страсти, какжадность, злоба, месть, фанатизм и т. п. Бескорыстные фанатики из испанской инквизиции творили зверства в надежде, что перед смертью страдающие от мук еретики покаются и заслужат прощение от Господа. Эта доктрина называлась «оправдание искуплением». Гумберт из Романса в своих указаниях инквизиторам настаивал, чтобы они обосновывали перед паствой наказания, назначенные еретикам, следующим образом: «Мы молим Господа и просим вас, дабы вы молили его вместе со мной, чтобы он в своей бесконечной милости даровал наказуемым терпение, с которым они переносили бы кару, коей мы предлагаем их подвергнуть (во имя справедливости, но с глубокой скорбью), и тем самым заслужили спасение. Для этого мы и налагаем на них сии наказания» [33] . По мнению Смита, подобная бескорыстная преданность благу других в нравственном плане ничуть не лучше «эгоистичного» стремления купца обогатиться за счет продажи пива и соленой рыбы людям, испытывающим жажду и голод.

Смита нельзя назвать безоговорочным сторонником эгоистических поступков, ведь ответ на вопрос о том, направит ли «невидимая рука» подобные мотивы на службу всеобщему благу, очень во многом зависит от контекста совершаемых действий, и особенно от институционального устройства общества.