НРЗБ

Что касается науки страсти нежной, то список его побед вроде бы говорил за себя. Но, как однажды сказала ему одна приятельница, «Ты ведь считаешь себя Дон-Жуаном? Но ты сам чувствуешь, что тебе чего-то не хватает. Знаешь чего? Ты не любишь женщин!» Сам он высказывался на эти темы в своем обычном стиле. Женщины — крайне отталкивающие существа, особенно вблизи, достаточно вспомнить описание внешности бробдингнегских красавиц Гулливером. Собственно, омерзительны вообще все люди, но к лицам одного с нами пола нам и в голову не придет притрагиваться, разве что с целью убийства. Чтобы преодолеть отвращение, и существует так называемый sex appeal. Однако переоценивать его продолжительность, а тем более социальную значимость, не следует. Женщина должна приходить, обслуживать отправление соответствующих функций и уходить. Деторождение в их число никак не входит, ибо мир и так перенаселен, в основном кретинами. Брак является одной из повседневных форм насилия над личностью, представляя собой не что иное как чрезмерно — вплоть до узаконениязатянувшееся пребывание в вашем доме гостьи определенного рода. Поэтому совершенно непонятно стремление целых народов и отдельных граждан к полигамии — и одной-то жены слишком много. Скорее всего, это следует объяснять тщеславной страстью человека к накоплению ненужных предметов.

Но те (естественно, немногие), кто сходился с Юликом коротко, знали, что он не так страшен, как сам себя малюет. Моя теория — что он был робкий, уязвимый человек, попросту боявшийся людей и вносимого ими беспорядка и потому старательно оберегавший свое пресловутое privacy. Этим, а не скупостью или человеконенавистничеством, я думаю, объяснялись все его высказывания и выходки, в том числе отношения с женщинами.

С Саночкой он познакомился в Ленинской библиотеке. Познакомился — не совсем точное слово, потому что они только переглядывались и обменивались смущенными улыбками, зная друг о друге через общих знакомых, но не решаясь перейти первый невидимый барьер. Все в ней ему нравилось, особенно ее ненавязчивость. «Эти аспирантки в библиотеке, — говорил он мне, — не успеешь выйти в коридор, они тут же лезут с разговорами. Почему?» — «Ну, они видят, что ты вышел отдохнуть, вот и подходят». — «Да, но из чего они заключают, что разговаривать с ними это отдых?» С Саночкой, однако, было наоборот — инициативу приходилось проявить ему, на что он никак не мог решиться. Как она потом призналась Юлику, она быстро поняла, что его к ней тянет, но что он больше всего боится, что что-нибудь выйдет не так и получится каша, которой не расхлебать. Теперь я вспоминаю, что именно по поводу нее он сказал мне фразу, которая с моей легкой руки стала потом знаменитой: «Посмотри, какая интересная женщина! Какие глаза за этими восточными ресницами, какие ноги, фигура, плечи… Кстати, как ты говоришь: плечей или плеч? Я сейчас как раз пишу об этом».

Опасения насчет каши были далеко не праздными. Следует сказать, что проповедуемое Юликом privacy существовало больше в теории, чем на практике. В частности, в тот момент он только что разъехался с женой и жил у своей новой возлюбленной Риммы. Переезд на чужую квартиру шел, разумеется, вразрез с его убеждениями и был сугубо временной мерой, преследовавшей цель по возможности деликатного выкуривания жены с его собственной территории. В какой-то мере тактический характер носила, вероятно, и сама связь с Риммой, послужившая орудием разрушения затянувшегося брака, — орудием, которому в свое время предстояло быть отброшенным. Последнее, однако, вовсе не входило в планы Риммы.

Это была яркая и, что называется, опытная женщина. Она жила с сыном от одного из предыдущих браков и связывала с Юликом надежды на окончательное решение семейных и жилищных проблем. Дом в центре города, где у нее было две комнаты в коммунальной квартире, подлежал сносу. Большинство жильцов уже выехали, но она держалась до последнего, всеми правдами и неправдами стараясь в обмен на сдаваемую площадь получить максимум — отдельную трехкомнатную квартиру, хотя бы и на окраине. В перспективе рисовался обмен этой квартиры и Юликиной двухкомнатной крепости на просторный кооператив где-нибудь в районе Арбата. Дом тем временем постепенно пустел, и в покинутой соседями квартире появились подозрительные небритые личности, перекочевывающие из одного сносимого объекта в другой, в том числе некий дядя Вова, спекулянт гречневой крупой и другим мелким дефицитом, услугами которого Римма охотно пользовалась.

В этих условиях и проходила работа над статьей о тонкостях употребления родительного падежа. Юлик, странным образом, не возражал. Он поддерживал идею выбивания оптимальной квартиры как в принципе, так и в деталях, полагая, что чем квартира будет отдельнее и больше, тем меньше останется стимулов к покушению на его собственную отдельность. Что же касается практических неудобств жизни среди полузаброшенных руин, то они лишь выигрышно подчеркивали временность ситуации.