Ну допустим

– Где Вы увидели свидетельства того, что «неизвестно кому» было позволено перемещать «буквально всё»? Вас же пока никто никуда без Вашего разрешения не перемещал? А во всём остальном, что конкретно Вас не устраивает в этой версии? – почти хором спросили черти, переглянувшись с показавшимся мне искренним недоумением.

– Но зачем?! Из простого хулиганства?!

– Совместимо ли то, что кажется кому-то из вас нелогичным, а кому-то даже в некоторой степени хулиганским, со сверхъестественным могуществом? Нет, конечно! Это же глупо, думаете вы!

– Но глупости глупы по самому своему определению! Они же не могут быть к лицу существам Высшего порядка! – возмутился я. Мой внутренний, вопреки моим ожиданиям, избрал политику трусливого невмешательства.

– Давайте хотя бы на одну минуту примем это допущение, как одно из возможных. Только для того, чтобы тут же нашими совместными усилиями разбить его в пух и прах, как несостоятельное. Итак, Вам разве не доводилось в детстве собирать муравьёв и других букашек в баночку? Бабочек со стрекозками ловить радостно? За ящерками бегать? А мышей на даче травить не пришлось ни разу? Вы же выступали в роли Высшего Существа, решая их судьбы.

– Но это же не хулиганство и не глупость!

– Смотря с чьей точки зрения. Вы их глазами на себя смотрели?

«Не смотрели… в голову как–то не приходило» – незваным критиком влез в дискуссию мой внутренний голос, внутренне застенчиво ковыряя внутри меня своим воображаемым носком не менее воображаемого ботинка что-то напоминающее воображаемую землю.

– Или вот, скажем, идёт себе самый обыкновенный человек мимо не менее обыкновенного муравейника. Кем он видится снизу его обитателям? Наверняка они имеют все основания считать его кем-то судьбоносным для них… разве не Высшим Существом он им представляется?

Мы с внутренним синхронно озадаченно сопим, молча ожидая продолжения.

– Один пешеход окурок походя бросил, без всякой задней мысли, и дальше пошёл, на работу спеша из самых благих побуждений: любимую семью надо кормить, по счетам платить, – продолжил чёрт, – а у них там в муравейнике Гибель Помпеи разыгрывается. «Злой Пешеход!» – подумало выжившее в пожаре, заметно поредевшее муравьиное сообщество.

Другому пешеходу, извините, приспичило, а в муравейнике – «Небеса разверзлись и Высшая Кара – Ливень, Несущий Смерть – постигла недостаточно часто молящихся грешников».

Мой внутренний ошалело поёрзал внутри, но промолчал. Молчу и я, раз так.

– Третий оказался лесничим или неравнодушным служащим парка – оградку поставил с табличками вокруг муравейника – с этого момента беседу продолжила уже чертовка. – «Этот Пешеход добр!» – обрадовались перепончатокрылые, благодарно пригнав ему в жертву отару наиболее производительных особей тли. Хотя и он при установке оградки сотню – другую их соплеменников размазал-таки неравномерным слоем по своим подошвам.

«Нельзя же сравнивать их и нас!» – не выдержал первым мой внутренний. А я не стал его одёргивать, хотя и не был с ним полностью согласен. «Они примитивнее, у них нет культуры, например, или науки! Где их Шекспиры и Гоголи, Ньютоны и Циолковские?».

– А что ещё они могут думать о проходящих мимо их маленького замкнутого мирка людях? – продолжила номер один, проигнорировав выпад моего внутреннего, – малыш карамельку обслюнявленную выронил или недоеденное пирожное – «Божество откликнулось на наши молитвы и послало Манну Небесную!». Не доводилось слышать подобные речи из муравейника?

– Нет! – озадачился теперь уже я, – кто может в муравейнике произносить такое?

– Например, наиболее холёные и упитанные муравьи с некоторыми атрибутами отличия вроде особого покроя одежды или бородок, уверенным муравьиным голосом внушающие остальным насекомым, что именно они, дескать, ближе всех к проходящим мимо муравейника Пешеходам, за что им положен самый жирный кусок из добытой другими муравьями потом и кровью еды и всеобщее муравьиное лобызание их немытых конечностей.

– Но это же обычный порядок развития цивилизации! – вспомнил я уроки истории.