"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

предпочитаю быть арестованным в Германии, чем остаться в СССР». Анну Зингфогель приютили в

посольстве, где она провела три недели. Покинув территорию посольства уже с германским паспортом, она

тут же была арестована и после полутора лет пребывания в тюрьме выслана из СССР.

В посольстве были прекрасно осведомлены о подобной практике, равно как и о том, что в СССР идут

массовые аресты. Немец Карл Фрейзе, работавший в подмосковном совхозе «агрономом закрытого фунта»,

показывал на допросе: «В последнее мое посещение германского посольства я сообщил, что получил

предписание в десятиднев-

но С. 40.

Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД 1937-1938.

94

ный срок выехать из СССР в Германию, на что мне сообщили, что сейчас такие же предписания получили

многие германские подданные, проживающие в СССР, а очень многие арестованы органами НКВД».

Посольство Германии в период «национальных операций» вело обширную переписку с НКИД СССР.

Получив от родных сигнал об аресте германского подданного, оно сразу же обращалось в НКИД с

вербальной нотой, направляло стандартный «опросный лист» для заполнения арестованным и просило о

встрече с ним. Из наркомата иностранных дел приходил ответ, в котором содержалась информация об аресте

и стандартная фраза: «До окончания следствия свидания не предоставляются»161. В целом данные о

репрессиях, которыми располагали немецкие дипломаты по всему Советскому Союзу, были достаточно

адекватными. Они приходили из НКИД, а также через жалобы и заявления родных и близких арестованных.

Лишь в спорных случаях завязывалась оживленная переписка.

Так было с архитектором Рихардом Зурке, который был приговорен к расстрелу судебной тройкой УНКВД

как «лицо вне подданства». Основанием для такого вывода следственных органов была обычная история —

Зурке просрочил свой германский паспорт, пока ждал решения о предоставлении советского гражданства.

Его уволили с работы, и он отправился в посольство оформлять документы на выезд из СССР. Там забрали

просроченный паспорт и велели приходить через три месяца. На запросы о судьбе Зурке посольство вначале

получало стандартные отписки о том, что данных не имеется. Но дипломаты продолжали настаивать,

сославшись на то, что при аресте присутствовала жена архитектора. Наркомат иностранных дел попал в

неловкое положение, после чего сделал форменный выговор коллегам из НКВД — «просим срочно ответить

по существу этого дела». После полугодовой переписки 1 спецотделу НКВД пришлось сознаться — да,

арестован, но у Зурке не имелось при себе никаких документов, подтверждавших его иностранное

подданство. Ни НКИД, ни посольство не были проинформированы о том, что немецкий архитектор к тому

моменту уже полтора года как был расстрелян. История повторилась и в 1980 г., когда проживавшая в ФРГ

дочь Рихарда Зурке попыталась узнать о судьбе отца.

В целом дипломаты нацистской Германии воспринимали происходившее как очередное проявление

«азиатской деспотии», царив

161 См. соответствующий запрос НКИД в деле Макса Шульца, датированный 20 августа 1937 г., спустя две недели после его

ареста.

95

шей в СССР. Документированные в АСД случаи, когда сотрудники посольства пытались помочь людям,

оказавшимся перед угрозой ареста, можно пересчитать по пальцам. Вероятно, в реальности таких случаев

было гораздо больше, если причислить к ним тех германских подданных, которые успели выехать из СССР

накануне большого террора. По воспоминаниям Ганса Герварта, личного референта посла Шуленбурга, из

Берлина приходили запросы о том, не следует ли в ответ на аресты германских граждан начать аналогичные

репрессии против членов советской колонии в Третьем рейхе. Посол осудил эту идею, сославшись на то, что

попытка ее практического воплощения только ухудшит судьбу арестованных немцев462.

Вряд ли бюрократический контроль, осуществлявшийся посольством, можно ставить на одну доску с

контролем со стороны советских административных структур — у него были иные масштабы и

направленность. Однако любой факт контактов немецких эмигрантов с посольством своей страны получал в

ходе немецкой операции криминальное толкование, или «шпионский окрас», если пользоваться жаргоном

следователей НКВД той эпохи. Они не делали никаких различий между ролью германского посольства в

годы Веймарской республики и фашистской диктатуры — оно всегда оставалось форпостом классового

врага, который только менял свои маски.

2. Структуры Коминтерна и КПГ

Ко второй половине 30-х гг. аппарат Исполкома Коминтерна, работавший в здании перед Кутафьей башней

Кремля, не только вырос количественно (для размещения сотрудников ИККИ пришлось достроить два этажа

в гостинице «Люкс» на улице Горького, переименованной в общежитие Коминтерна), но и встроился в

достаточно жесткую иерархию советских государственных учреждений. Слово «коминтерновец» означало