Ну привет, заучка...

Я не особо всматривалась, опасаясь опять насмешек от кодлы Алиева. Его, кстати, самого, почему-то не было. Странно.

Ближе к концу занятия выбежала попить к фонтанчику в коридор. И вот зря! Очень зря!

— Ну привет, заучка, — насмешливый голос резанул так неожиданно, что я закашлялась, нечаянно облилась и отпрянула в сторону, вытирая мокрое лицо и оттягивая ворот промокшей насквозь футболки.

Алиев стоял совсем близко, как всегда невозможно яркий в своей кожаной куртке, надетой на белую ослепительную футболку. Вертел в руках телефон. И смотрел на меня. Опять как-то странно.

Выражение его глаз тревожило. Я чувствовала себя не в своей тарелке, ощущая неясную угрозу, исходящую от него.

Что ему надо еще от меня? Зачем так смотрит?

Я отошла еще на шаг, огляделась по сторонам. Никого. До окончания занятия еще минут двадцать.

Чтоб пройти в зал, нужно обойти его. Прямо на пути встал, гад!

— Неуклюжая дура, — он скривил красивые губы, оглядывая меня медленно и напряженно. — Майка вся мокрая. Какого хера ходишь здесь в таком виде? Приключений на жопу ищешь?

— Чего тебе надо?

— От тебя? Нихера! Размечталась, овца!

— Ну и отлично!

Я сделала шаг к двери, но он внезапно очень быстрым, неуловимым практически движением, схватил меня за руку и дернул на себя.

Я испугалась настолько, что даже не помышляла закричать, позвать на помощь. Только рот раскрыла в шоке. И смотрела в его изменившееся лицо, серьезное и злое, с насупленными бровями и раздувающимися ноздрями породистого носа.

— Сучка, ходит тут, жопой своей целлюлитной трясет… — пробормотал он злобно, и только я собиралась сказать, чтоб отпустил, и нечего меня за эту самую целлюлитную жопу лапать, да еще и так жестко, как он, выдохув, резко прижался к моим губам, сразу же проникая языком внутрь и по-хозяйски придерживая меня за затылок, чтоб не смогла вырваться.

Это был мой первый поцелуй. Никто до него не прикасался к моим губам. Никак. Ни невинным сухим жестом, ни более развязно. И уж тем более, никто не делал со мной таких грубых вещей. Не целовал так жестоко, так грязно, так настойчиво.

Я испугалась еще больше, застыла в его руках, обмерла. Позволяя целовать себя все более и более откровенно, жестко, глубоко. Позволяя сжимать себя сильно, до боли, до синяков. В голове словно туман наплыл, ничего не соображала. Не поняла, как руки на его плечи положила, то ли придерживая, то ли отталкивая.

А он, оторвавшись от меня, уже когда я практически задохнулась, начал целовать шею, облизывать кожу, мокрую от пролитой воды и пота, жадно и шумно вдыхать мой запах и бормотать что-то странное:

— Сучка такая, пахучая, пиздец просто, нахера вышла, нахера вообще, крышу же сносит от тебя, тварь, заучка чертова, дешевка, бля…

Я, внезапно осознав, что он такое говорит, какие грубости, гадости, набралась сил и оттолкнула его. И сама удивилась тому, что смогла это сделать. Да и он удивился. С пару секунд смотрел на свои ладони, словно не веря, что меня в них нет, затем перевел взгляд на меня, бешеный, сумасшедший. И молча двинулся в мою сторону. И это было так страшно, что я, взвизгнув, рванула в зал и успела заскочить в раздевалку и закрыть дверь на защелку. Да еще и прижалась к ней спиной для верности.

Вздрогнула всем телом, когда с той стороны жестко бухнули кулаком, затем Алиев выругался грязно, постоял немного и ушел прочь. А я так и осталась стоять, прижавшись спиной к двери и пытаясь унять выпрыгивающее сердце. И понять, что это вообще такое было?

4

Примерно с неделю я ходила, постоянно оглядываясь и вздрагивая. Учеба превратилась в ад, класс — в минное поле. Не знаешь, когда рванет.

Алиев продолжал меня доставать, говорить постоянно гадости, сверлить насмешливым взглядом. И, может мне только казалось от страха, но на дне зрачков его клубилось нечто. Ужасное. Ужасно развратное. Пошлое. Словно он смотрел и мысленно прикидывал, что бы такого со мной сделать. И в воображении своем уже все это делал.

Я не была совсем уж тупая в плане отношений, хотя и сильно отставала от одногодок, конечно же. Не того мне было! Пока все одноклассницы прыгали по парням, я носилась по врачам и больницам. Жила ожиданием очередной химии для мамы и надеждой на ремиссию. Так что эти радости жизни мимо меня пролетели.

Но фильмы с эротическими сценами я видела, конечно же. И в интернете натыкалась. Да и биологию учила.

Но одно дело теория, или красивые сцены из фильмов, а другое… Вот это вот все. Этот взгляд, преследующий, злой, жестокий. Непонятный.

Эти воспоминания о его руках жестких, нисколько не ласковых. О его губах настойчивых, о том, как он мой рот насиловал практически своим языком. Нигде про такое не писали, ни в одном романе, ни в одном фильме, из тех, что мне доводилось смотреть! Не выглядело это так, как мне почувствовалось!

Нисколько не красиво. Нисколько не чувственно. Не нежно. Не романтично.