Нуар

За холмом село. Или городок, дома во всяком случае кирпичные и чуть ли не в два этажа. Надеюсь, мой дядька не забудет и завтра посмотреть на гравюру, тогда можно и прогуляться, местную архитектуру изучить. Если это просто видимость, задник на сцене, то что-то станет обязательно мешать. Забавные они, «сонные» файлы, простые до невозможности. Поэтому, наверно, и не пошли, так сказать, в народ. Вот «машина снов» размером с плазменный телевизор, это да, внушает. Японцы придумали, фирма вроде бы «Takara». Может, и сейчас выпускают, улучшенного качества, со стереозвуком и генератором запахов. А зачем? А для солидности. Как говорится, «візьмешь в руки, маєшь вещь».

Подъем-переворот… Поглядели вперед, теперь назад посмотрим. Что там с рекой? Скучная она какая-то, серая, зато вода наверняка теплая — для удобства клиента. На одном сайте была статья про файлы Джимми-Джона, самые-самые первые. Чуть ли не самый популярный — «Сон рыболова». В нескольких вариантах: речка в Южной Германии, катер в Карибском море и еще чего-то индийское, в предгорьях Гималаев. Файлики эти тогда бесплатно раздавали, рекламы ради.

Мост… А ничего, солидный, каменный, вон, даже домик на нем пристроился. Если это не просто «задник», то кто-то над гравюрой крепко поработал. Вручную такое ваять — адский труд. Или все проще. У кого-то в этом ретро-мире имеется компьютер со всеми причиндалами, что анахронично, зато очень полезно.

И черт понес моего дядьку в этот замшелый угол! Мне бы сейчас компьютер точно не помешал. Только, конечно, не во сне. Сесть — да основательно поработать, благо есть над чем. Одно дело, случайные «склейки», отзвуки происходившего неизвестно где, совсем другое — сознательные изменения в четко прописанном «ответвлении». Подобного материала еще ни у кого не было, практическая эвереттика таковой пока лишь именуется. Просыпайся, садись и работай!

Эге, как все тускло стало! Нельзя, нельзя думать о работе, когда спишь, «картинка» просто исчезнет, а там и проснуться можно. Только не дома, а невесть где, в городе, которого ни на одной карте не найдешь. Название арабское… Эль-Джадира? Нет никакой Эль-Джадиры! Как это у Набокова? «Александр Иванович, Александр Иванович! Но никакого Александра Ивановича не было».

Ладно, вниз. Положено отдыхать, этим и займемся. Прыгаем!

Ай!

Кстати, если бы не сон, ногу бы точно подвернул. Хоть и травка, и землица мягкая…

— Buon giorno, giovane signore![17]

Ага, аборигены. Кому тут положено сниться? Личности в таких файлах-снах простые, на пару фраз каждая.

Та-а-ак…

И вам здравствовать, девушка. Судя по виду и голосу, аборигенше и шестнадцати нет, недаром Набоков вспомнился. Как правильнее ответить? «Здравствуй, милая красотка! Из какого ты села?» А если на языке Данте?

— Ciao, bella ragazza! Da quello che si sedette?

— Oh, giovanotto! Tu sei cosí divertente!

Итак, у нас тут Италия, причем, если судить по этой пастушке, весьма патриархальная. Деревянные туфли, чепец, вместо платья — домотканая роба с деревянными же пуговицами. Зато щечки румяные, глазки веселые… Кстати, а на мне что надето? Рубашка белая, испачканная, на груди нечто кружевное, тоже в грязи. Барство, однако… Штаны короткие, чулки… Чулки?! Это кто же так одевается? А обуви нет, так в чулках и стою. И она стоит, убегать не собирается. А с чего пастушке убегать-то? Встретила «giovane signore» пубертатного возраста, самое время пококетничать.

— Oh, signore. Hai dimenticato. Ho bisogno di voi per mostrarvi… Seguimi!

А это уже полный «нихт ферштейн». Но то, что пальчиком розовым манит, вполне понятно. Интересно, куда? Прямо на местный сеновал? А если появятся папа-пастух под ручку с папой-сеньором? «Две собачки впереди, два лакея позади…»

— Seguimi, signore! Seguimi!..

Уже не улыбается, того и гляди, слезами зальется. Это потому что я, несознательный, программу нарушаю. Если зовут, следует идти. Ладно, где мои ботинки? Ага, здесь, под самым деревом, но не ботинки, а туфли, причем с пряжками и… И ни левой, ни правой, одинаковы.

— Ну, пошли! Venire!..

Вот! Сразу повеселела, за руку взяла. Значит, идти нам налево, где деревья. Ничего там, вроде, и нет — поле и склон до самой реки. Впрочем, туда я особо не глядел, все больше реку с мостом рассматривал.

А в целом примитивненько. В годы давние у меня куда как интереснее картинки получались. Такая, как эта — с башней и пастушками, пишется и рисуется за один вечер. А если посидеть дня три, то можно изваять целый «сонный» мир. Маленький, конечно, не мир — мирок, зато не слишком предсказуемый. Эта «лолитка», скажем, могла бы стать вполне самостоятельной персоной, с целым набором реакций…

— Oh, giovanotto! Perché sei così triste? Che ne pensi?

В чем дело? Опять программу нарушаю? Вероятно, да. Идем рядышком, тропинка пустая, солнышко светит, птички голос подают. А я неизвестно о чем думаю, вместо того, чтобы спутницей искушаться. Я ведь барин, а она пейзанка. Сентиментализм на марше.