Нуар

Бывший белый офицер Родион Гравицкий не стал бы продолжать бессмысленный разговор. К чему? Все уже исчислено, взвешено, поделено. Надо брать от жизни то, что еще доступно — эту женщину, эту ночь. Завтра Мод уезжает, потом исчезну и я…

Но я — не Гравицкий! Родион, славный паренек, храбрая душа, давно уже спит на Ваганьково рядом с отцом, погибшим под Стоходом. Я не сумасшедший, мне незачем выдумывать миры. Все станет проще, если представить, что это — не Q-peальность, творение великого физика Джека Саргатти, а обычный сон, поток подсознания, когда споришь и соглашаешься только с самим собой.

Легко ли убедить самого себя?

— Мод, послушайте!

Мягко отстранившись, я вернулся к столу, вынул папиросу из раскрытой пачки.

Зажигалка…

— Не будем спорить о диагнозе. Есть ли мой настоящий мир, нет ли его… Пусть я все выдумал, Мод. Тогда узнайте, что именно я выдумал…

Она послушно кивнула, вновь отвела взгляд. Ничего, можно сеять и среди камней.

— Война скоро кончится, жизнь пойдет дальше. Лет через двадцать люди откроют дорогу в Космос. Спутники, орбитальные полеты, Луна… Это будет невероятно, захватывающе, весь мир поверит, что впереди — великий прорыв во Вселенную. Освоение Солнечной системы, затем полеты к звездам…

Мод, вздрогнув, взглянула удивленно.

— Но… Это же совсем другое дело! Вы все правильно говорите, Рич. Так и будет! Может, если нам обоим очень повезет, мы сможем увидеть своими глазами…

Табак горчил, я вновь ругнул себя за элементарную лень. Давно хочу сменить папиросы, но каждый раз в табачной лавке прошу у продавца все ту же «Фортуну». Но, может, дело вовсе не в лени, а в нежелании расставаться с еще одной привычкой? Терять пусть малую, но часть самого себя?

— Я видел, Мод. Первый космический аппарат с человеком на борту летал всего один час, утром, зато второй — целые сутки. Это было на Кавказе, в маленьком поселке Джугба. Небо, поздний вечер, склон горы — и огромная желтая звезда. Потом я наблюдал спутники в ночном небе сотни раз, их стало очень много. И с теми, кто в космос летал, знаком, даже побывал в Центре подготовки небесных пилотов. Есть у меня хороший приятель, Антон Первушин, писатель, со многими космонавтами знаком, он все и устроил.

Она молчала, чуть приоткрыв рот. Заметив мой взгляд, спохватилась, улыбнулась чуть растерянно.

— Рич! Иногда вас страшно слушать. Страшно — и здорово. Вы правы — это и есть Будущее.

Я помотал головой.

— Не спешите… Тогда же люди вплотную подошли к границам еще одного Космоса — Ноосферы, той самой, о которой впервые написал Вернадский. Космос — это мириады небесных тел, Ноосфера — мириады миров, ответвлений единого Мультиверса, преломленных в человеческом сознании. Хью Эверетт смог объяснить, почему эти миры существуют, Джек Саргатти научился их создавать, Джеймс Грант открыл дорогу в Гипносферу и попытался сделать человека бессмертным. В моем мире все это реальность, Мод. И я, гость с иной ветви Мультиверса — тоже реальность.

В бутылке оставалось еще чуть больше половины. Я хотел налить, протянул руку. Отдернул.

— Кстати, у себя дома я абсолютный трезвенник… А сейчас я буду излагать крайне неприятные вещи. Для себя — и, возможно, для вас. Век кончился, наступил новый. И ничего не сбылось! Люди так и остались на пороге Космоса, не пошли дальше. Одна орбитальная станция на всю планету и спутники-шпионы. Ни Марса, ни Венеры. Луну, и ту забыли… От Ноосферы же просто отвернулись, и обывателям, и Большой Науке эти исследования оказались просто ни к чему. Америку открыли, Мод, но даже поленились нанести на карты. Зачем я все это рассказываю? Затем же, зачем перевел книгу. Вдруг в этом мире люди более любопытны? Я кое-что написал для вашего руководства. Сталин не признает мистики, однако Ноосфера — не мистика, а самый суровый материализм. В моем мире Человечество так и не перешагнуло порог. Вдруг здесь получится?

Мод слушала молча, курила. Налитую рюмку отодвинула в сторону, посмотрела странно.

— Рич, мой вам совет… Если станут говорить, что вы больны, соглашайтесь, не спорьте. Особенно когда разговор будет по-русски и под протокол. Шизофреника ждет Казанская спецлечебница, оттуда редко возвращаются, но там все-таки живут. А вдруг вам поверят? Да-да, поверят, что вы действительно из иного мира? Вы ведь и в самом деле очень убедительны.

— Вы о чем? — не понял я. — Исследования Ноосферы невозможно использовать в военном деле. Американцы потратили много лет на проект «Монхаук», мобилизовали самого Саргатти…

Ярко накрашенные губы дернулись, недобро блеснули глаза.

— Я не о науке, я о вас. Первое, что скажут вам, если поверят…

— «Колись, сука!» — кивнул я. — «Задание, явки, пароли, как перешел границу между мирами?» Что еще? Ах, да! «У нас и не такие бобры кололись, падла белогвардейская!» Не дождетесь, Мод. Я, знаете, от бабушки ушел, от дедушки ушел, и от волка тоже.

— Был там еще один персонаж.

Встала, повела плечами. Улыбнулась.

— У вас есть странная привычка, Рич. Стоит вам немного выпить, и вас тянет на песни. А поете всякую дрянь, слушать противно. Как вы еще всех своих женщин не распугали?