Нудные рассказы или Формула любви

- Ты что - полная дура, или притворяешься?

Наступила мёртвая тишина. Каждая из нас обдумывала очеред­ной аргумент, мама в свою защиту, я - обвинение её в разврате.

- Вот если пользоваться вашими законами морали, то если я за­хочу изменить мужу, то мне достаточно открыто об этом ему сказать, и тогда это будет уже не измена, а такая себе, жен­ская невинная прихоть - как к парикмахеру сходить? Да, оказыва­ется, у вас всё решается очень просто!

- Знаешь дочь, я такая, как есть и меня уже не переделаешь. Ты говоришь, что я блядь, а ты не блядь? Два мужа! Кому скажешь - умрут со смеху! Мало ли баб любят одного, а замуж выходят за другого, так что, они тоже все имеют по два мужа? Ты ещё молода, а жизнь может так повернуться, что у тебя ещё бу­дет много мужчин, так ты их всех ублажать будешь? Смотри, это быстро заса­сывает, ты и не заметишь, как на смену твоим возвышенным чув­ствам, придёт обыкновенная жажда секса! А насчёт моих отно­шений с Верой, так нам скрывать нечего – мы любим друг друга. А секс у нас с ней такой яркий, что с мужиками и сравнивать нельзя! Ты сама попробуй, не пожалеешь!

- С кем, с Верой?

- Ну, любовницу я тебе подбирать не собираюсь, сама себе найдёшь, если захочешь.

- Ну, мама, знаешь, ты действительно неисправима! – тяжело вздохнула я. – Постарайся, чтобы наши с тобой пути больше никогда не пересека­лись. А насчёт моих мужей не беспокойся, я никому не поз­волю о них плохо говорить! А то, что я с ними сплю, так с кем же мне ещё спать? Может с дядей Петей, или с папой?

Мы ещё долго выясняли наши отношения, но в тот день одна произнесенная мамой фраза, как неумышленное проклятие, злым ро­ком отразилась на всей моей дальнейшей судьбе. Она настой­чиво и планомерно, стала менять мою жизнь, жизнь моих мужей, жизни доро­гих и близких мне людей, окружавших меня.

На пульсе событий

Мама плелась позади, едва поспевая за мной. После общения с ней мне хотелось как можно скорее смыть с себя всю ту грязь, в которую мне пришлось окунуться, слушая бредовые объяснения её развратного поведения. Решительно настроенная немедленно увезти подальше отсюда своих мужей, я прибежала на пляж. Зажав в кулак свой вздыбленный член, Игорь о чём-то мило беседовал с развалившейся на песке голой Нинкой, а Влад с нескрываемым интересом любовался видом аппетитной голой задницы, склонившейся над сумками, Верки.

- Чего вы на них вытаращились? – едва не закипела я от злости. – Кто вам разрешил трусы снимать? Перед кем вы тут красуетесь? Перед этими блядями? Одевайтесь немедленно, мы уезжаем!

Окинув всех презрительным взглядом, я развернулась и пошла обратно на дачу. Мои мужья молча последовали за мной.

- Козлы! Вам было меня мало? Увидели голых баб и уже сопли распустили? Я вам гадам этого не прощу! Собирайте свои манатки и быстро в машину!

- Может, всё-таки, останемся? - неуверенно подал голос Игорь.

- Хотите остаться? - выразительно посмотрела я на своих мужчин. - Ну, что ж, оставайтесь! Блядей на всех хватит! – в сердцах пнула я ногой сумку и вышла из дома.

- Ты нас неправильно поняла! - попытался оправдаться Игорь. - Пускай они остаются на озере, а мы накроем стол здесь!

- Скажи прямо, что не можешь оторваться от жопы этой потаскухи! Понравилась? Что ж, рекомендую, мой папа с ней уже не один раз переспал и остался очень доволен! А дядя Петя, её любимый тесть, вообще с неё не слазит!

– Дядя Петя? – изумлённо уставился на меня Влад. – А как же её муж, Лёнька?

– А что Лёнька? Он со своей мамой, Веркой, уже давно спит! Так что, нудисты, мать вашу, натуристы, собирайте вещи и быстро в машину! – заорала я, повернувшись к своим, обалдевшим от услышанного мужьям. – Я вам, гадам, введу режим ограничения! Посидите у меня на голодном пайке, посмотрим, что вы тогда у меня запоёте!

* * *

Свернув с трассы на просёлочную дорогу, я вела машину и вспоминала наш разговор с мамой. Да, - думала я, - вот подняли мои родители свою дочь, на ноги поставили, посвя­тили в свои блядские законы, и теперь, когда у неё и сиськи вы­росли, и задница стала рабочей, спят и видят, как бы отодрать свою красавицу во все дыры, да не как-нибудь, а с чувством и расстановкой - ведь не чужая же, родная как-никак!