Нулевой пациент. Книга Первая

Доктор рассмеялась. Рядом с этой женщиной ей всегда хотелось смеяться. Мередит работала на городском радио, вела утреннее шоу, рассказывала о новостях и моде, интересных людях и их жизни. Они познакомились в день переезда Офелии в Треверберг, а подружились после того, как доктор Лоусон наградили за особый вклад в развитие медицины Треверберга, и Мередит пригласила ее к себе на интервью. Офелия подпитывалась ее эмоциями, а Мер была рада их куда-то слить. В какой-то мере из них получилась прекрасная пара. Мужчин Мередит меняла с завидной регулярностью. И не скажешь, что человек. Обычно себя так вели темные существа, перебирая партнеров. Мигель задержался рядом с радиоведущей дольше соперников. Почти год. Они друг другу изменяли, страстно ссорились и страстно мирились. А потом Мер рассказывала подруге о каждом мгновении этих примирений. Подобные беседы Незнакомку не волновали. А сегодня она сама стала инициатором такой беседы.

Что-то в Рамоне Эверетте смутило женщину. Смутило и заставило ее думать о нем сейчас, когда она провела еще две операции и буквально падала с ног от усталости. Ей бы лечь и уснуть, а не разговаривать с соседкой о мужиках.

— Я просто устала, — проговорила Лия.

— Конечно. Я видела твоего красавчика, — Мередит снова разлила вино по бокалам. — Он давал интервью в криминальную хронику. На твоем месте я бы загрузила ординатора работой по самые уши и явилась бы на ужин сама.

Офелия посмотрела на часы.

— Думаю, их ужин давно закончился.

— Не думаю, что они разошлись по домам, как благочестивые возлюбленные. Твоя Геката не прочь перепихнуться. А адвокат прекрасно подходит на роль случайного любовника.

Или случайной занозы в заднице. Выдержанное вино пробило ее глухую оборону. Наступившее состояние нельзя было назвать опьянением. Просто ей стало тепло и грустно. Хотелось залезть под одеяло, включить меланхоличную пластинку и уснуть. Впервые ей захотелось, чтобы рядом оказался кто-то, способный понять.

Не по-женски. Не по-человечески. А понять на уровне, доступном лишь Незнакомцам.

— Он завтра опять заявится в больницу, — устало сказала доктор Лоусон. — Хочет поговорить с пациентом.

— И что в этом такого?

— Он не имеет права на это. Пациент не его клиент. Свидетель. И адвокат хочет убедиться, что его показания помогут в каком-то жутко важном процессе…

Домашний телефон зазвонил, не позволив ей закончить фразу. Офелия закатила глаза, протянула руку и взяла трубку.

— Доктор Лоусон.

— Доктор Лоусон, это старшая сестра Орелла.

— Да, миссис Орелла, я вас узнала.

Офелия не спросила «что случилось», не сказала больше ничего. Она молча слушала отчет, который занял тридцать секунд и закончился стандартным «к сожалению, мы сделали все, что могли, но он умер. Время смерти…»

Адвокат будет в ярости.

Глава вторая. Андреас Ли

6 марта 1967, понедельник

Андреас Ли любил начинать рабочий день с сигареты и кофе. Он не пил чай и на дух не выносил минеральную воду, не завтракал. Кофе и сигарета — отменное топливо, которого стабильно хватало до обеденного часа. Если вызовы срывали его и нарушали распорядок, Ли покупал хот-дог. Сегодня день обещал быть спокойным. В отличие от субботы, когда его рабочий телефон разорвали звонки. Больница, Эверетт, прокуратура. Все стояли на ушах из-за смерти Анри Беарда, главного свидетеля удачливого (по меньшей мере, раньше) молодого адвоката в текущем деле. Ли радовало только то, что начальство не спустит шкуру с него лично: охрану свидетеля доверили Интерполу, а они, как всегда, все провалили. Управление полиции Треверберга осталось не при делах. Дело было громким, Эверетту почти удалось вытащить клиента (крупного работорговца) с электрического стула, который в Треверберге пока не отменили, Беард должен был забить ржавый гвоздь в крышку гроба обвинения. А вместо этого ржавый гвоздь забьют в крышку его собственного гроба.

В субботу вечером Ли пришлось вступиться за Лоусон и выпроводить разгневанного адвоката, с которым они довольно близко дружили уже несколько лет, из больницы. Эверетт добился созыва консилиума, который должен перепроверить каждый шаг операции доктора Лоусон и выяснить, допустила ли она где-то ошибку. Дональд Астер, главный врач клиники, упирался до последнего, но под дьявольским нажимом адвоката дал добро на эту неприятную процедуру. Лоусон подписала согласие на проверку, Рамону она не сказала ни слова, но Ли, который находился в одном помещении с ними, чувствовал, что оба в бешенстве. Лоусон — из-за того, что в ее работу опять вмешиваются (ее отстранили от операций), Рамон — от того, что потерял свидетеля. Выпроводив адвоката вон, капитан уехал, оставив Астера разбираться с хирургом и бюрократической волокитой, а по дороге в управление остановился и купил для Офелии цветы. Он давно никому не дарил букеты. А как иначе поддержать Лоусон, оказавшуюся меж молотом и наковальней, не знал.