Нумерология

Этот проект был принять с энтузиазмом советом Кротона и через несколько лет в окрестностях города возникло здание, окруженное обширными портиками и прекрасными садами. Кротонцы назвали его храмом муз; и действительно, в самом центре поселения, рядом с скромным жилищем Учителя, возвышался храм, посвященный этим богиням.

Так возник институт пифагорейцев, который сделался одновременно и коллегией этического воспитания, и академией наук, и образцовой общиной под руководством великого посвященного. Путем изучения теории и практики, соединением наук и искусств подходили ученики Пифагора к этой науке всех наук, к этой гармонии души и интеллекта со Вселенной, которую пифагорейцы считали скрытой основой и философии, и религии. Школа пифагорейцев представляет для нас высочайший интерес как наиболее замечательная попытка посвящения мирян.

Предвосхитив синтез эллинизма и христианства, она имела целью привить науку к «древу жизни»; она владела внутренним осуществлением истины в душе человеческой, которое одно способно создать глубокую веру. Осуществление этого было делом чрезвычайной важности, так как оно создавало живой пример.

Чтобы представить себе, каким образом достигалась эта цель, проникнем вместе с дельфийским учеником в пифагорейскую школу и проследим шаг за шагом его посвящение.

Испытание

Белое жилище посвященных возвышалось на холме среди кипарисов и олив.

Снизу, идя по берегу моря, можно было видеть его портики, его сады, его гимназиум. Храм муз возвышался своими полукруглыми колоннами, воздушными и изящными, над обоими крыльями главного здания. С террасы наружных садов открывался вид на город, на его гавань и на место общественных собраний. Вдали, окруженный острыми прибрежными скалами, расстилался залив, словно в чаше из агата, а на горизонте сверкало Ионическое море, замыкая его своей лазурной линией. Время от времени из левого крыла здания выходили женщины в разноцветных одеждах и, следуя одна за другой по кипарисовой аллее, спускались к морю. Они направлялись к храму Цереры. Из правого крыла выходили мужчины в белых одеждах, направляясь вверх к храму Аполлона. И в этом крылось очарование для молодого воображения искателей истины: школа посвященных находилась под покровительством двух божеств, из которых одна, великая богиня, обладала глубокими тайнами женщины и земли, а другой, солнечный бог, раскрывал тайны мужественности и неба.

Эта маленькая община избранных как бы освещала собой раскинувшийся внизу многолюдный город. Ее светлая ясность привлекала благородные инстинкты юности, но нелегко было проникнуть в ее внутреннюю жизнь, и все знали, как труден доступ в среду немногочисленных избранных.

Простая живая изгородь служила защитой для садов, прилегавших к пифагорейским зданиям, и входная дверь оставалась весь день открытой. Но у двери возвышалась статуя Гермеса, и на цоколе ее виднелась надпись: «Eskato Bebeloi«(прочь, непосвященные!). Все подчинялись этому приказанию.

Пифагор с большим трудом допускал новичков, говоря «что не из каждого дерева можно вырезать Меркурия». Молодые люди, желавшие вступить в общину, должны были пройти через испытания. Рекомендованные или родителями, или одним из учителей, они получали вначале доступ лишь в пифагорейский гимнастический зал, где новички упражнялись в различных играх.

С первого же взгляда молодой человек замечал, что занятия в этом зале совсем не походили на такие же гимнастические упражнения в городе: ни громких криков, ни буйных проявлений, никакого признака бахвальства или тщеславного выставления своей силы, своих мускулов атлета; здесь царствовали вежливость, изящные манеры и взаимная доброжелательность среди молодых людей, которые или прогуливались парами под сенью портиков, или предавались играм на арене. С ласковой простотой приглашали они новичка принять участие в их беседах, никогда не позволяя себе любопытных взглядов или насмешливой улыбки.

На арене упражнялись в бегах и в метании дротиков. Там же происходили воинственные упражнения в виде дорийских танцев, но Пифагор строго запрещал в своей школе единоборство, говоря, что наряду с развитием ловкости это вводит в гимнастические упражнения элемент гордости и озлобления; что люди, стремящиеся к осуществлению истинной дружбы, не должны позволять себе сваливать друг друга с ног и кататься по песку, подобно диким зверям; что истинный герой должен биться с мужеством, но без ярости и что озлобленный человек предоставляет все преимущества над собой своему противнику.

Новичок узнавал эти правила из уст юношей-пифагорейцев, которые спешили сообщить ему эти крупицы усвоенной мудрости. Одновременно с этим они приглашали его свободно высказаться и не стесняясь оспаривать их мнения. Поощренный их предупредительностью, новичок не замедливал раскрыть свою истинную природу. В восторге, что его так любезно слушают, он начинал разглагольствовать.