НУЖНОЕ ВРЕМЯ

Михаил Парфенов

Мертвец

В парке на одной из многочисленных лавочек сидел старик. Был тот прохладный, ветреный, осенний день из тех, когда ветер уже напрочь выдул зеленый цвет с улиц, оставив грязно – желтые, унылые тона. Тянуло дымом от костра, видимо где-то жгли пожухлые листья. Мимо иногда проходили одинокие прохожие, закутавшиеся в теплые куртки и плащи. Народу на улице было немного, большинство находилось на работах. Многие, наверное, валялись по домам с простудой, которая весело разгуливала по городу, и укладывала в постели всех решивших пренебречь теплой одеждой. Обычно многочисленные в парке старухи тоже видимо отсиживались по своим маленьким уютным комнатушкам. Мимо лавочки неторопливо прошли две молодые мамаши с колясками, затянутые в шарфы, о чем – то оживленно беседуя. Протопал беззаботный школьник, разбрызгивая ногами кучки листьев, и мурлыкая одному ему понятную песенку.

Старик сидел, положив сухие коричневые руки на трость с отполированной до блеска кривой ручкой. Одет он был в военного покроя плащ, теплые шерстяные брюки, и старомодные нечищеные ботинки. Голова его была совершенно седа. Лицо, испещренное сетью морщин, казалось сосредоточенным и неподвижным. Лишь иногда по нему перемещались желваки. Старческие мутноватые глаза смотрели в одну точку. По щеке, заблудившись в морщинах, медленно ползла слеза. Старик вспоминал. Он не обращал внимания ни на болтливых мамаш, ни на шумного школьника, ни на пронизывающий холодный ветер. Он был далеко от этого парка; он был очень далеко отсюда.

Стоял такой же осенний день 1939 года. Молодой лейтенант Красной Армии – орденоносец шел по этому парку, недавно засаженному молодыми стройными деревцами, чеканя шаг новыми хромовыми сапогами. На нем ладно сидела серая мохнатая шинель, а коричневая хрустящая портупея перетягивала его мужественную спину. При ходьбе по боку похлопывала тяжелая кобура. В одной руке он держал потрепанный чемоданчик с металлическими уголками, а в другой – маленький букетик, завернутый в газету. На мужественном лице лейтенанта цвела ослепительная улыбка. Молодые мамаши, гулявшие с младенцами в парке, с интересом провожали этакого стройного красавца. Мальчишки завистливо глядели ему вслед. Даже ветер немного поутих, видя, что ему никак не задержать лейтенанта Красной Армии.

Лейтенант подходил к большому кирпичному дому. У ворот стоял, оперевшись о метлу, щетинистый дворник в замызганном фартуке, и беседовал о чем-то с толстой старухой в ватнике и сером платке, завязанном крест – накрест на груди. Парочка детишек одетых в смешные клетчатые пальтишки игралась в песочнице. Через двор были натянуты веревки, на них сушились полотенца, и грузно хлопали тяжелые желтоватые пододеяльники. Около подъезда, словно огромный степенный жук, стоял новенький черный легковой ЗиС 101. Его безупречный вид нарушал лишь желтый лист, прилипший к блестящему капоту. За рулем сидел молоденький водитель в штатском.

У парадного лейтенант задержался. Он встал на крылечке, неторопливо поставил чемодан на землю, бережно водрузил на него букетик, и что бы не сдуло ветром, заткнул его за ручку, обитую деревом и выбеленную множеством прикосновений. Потом привычным движением, зацепив большими пальцами кожаные ремни, поправил портупею. После глубоко со вкусом вдохнул осенний воздух, и весело оглядел двор. С тех пор как он уехал, почти ничего не изменилось. Разве только голубятня в глубине двора, притаившаяся за старым вязом, выглядела постаревшей и обветшалой, да еще когда-то огромная куча угля у котельной, в которой мальчишки любили копаться, и были вечно похожи на негритят, стала заметно меньше.

Лейтенант растягивал удовольствие. Он бесчисленное множество раз представлял этот момент. Теперь же он смаковал его, пил маленькими глоточками. Сейчас он поднимется на третий этаж, и стук его сапог гулким эхом разнесется по лестнице. Потом остановится напротив квартиры 28, три раза крутанет язычок медного звонка, как предписано детским почерком сбоку на табличке, за дверью зацокают каблучки, и о, сладостный миг! Он увидит Ее.

Он улыбнулся, подобрал вещи, и повернулся к подъезду.

Дверь распахнулась, и из темноты навстречу лейтенанту вышел худощавый мужчина с неприятным лицом в черном кожаном плаще и фетровой шляпе. Под плащом угадывалась военная форма. Лейтенант остановился в двух шагах от парадного. Мужчина тоже остановился и посмотрел на лейтенанта. Его взгляд был колюч и грозен. В нем читались неприятности, доставшиеся тут же каждому, кто посмел бы поступить против воли этого человека. Лейтенанту вдруг захотелось отвести глаза. Но он собрался с духом, и не опустил взгляда. Он сразу понял кто этот человек и откуда. Ему, боевому офицеру, были не понаслышке известны люди из этого управления. Злобные, жестокие животные, самоутверждающиеся за счет унижения других. Получающие почти сексуальное удовольствие от пыток и истязаний. Особая каста, ужасное порождение тяжелого времени. Презирающие и рвущие на куски даже своих.