o 98f6fe69ff972b4b Пятицарствие Авесты

первое время не мог сообразить, что должен делать, пока расстроенная, но

успокаивавшая его Светлана не позвонила в агентство Аэрофлота, намереваясь заказать

билеты на самолёт.

— Я поеду с тобой, — заявила она.

— Не надо, прошу тебя, — отвечал Виктор. — Тебе на днях на работу, и тебя

просто не поймут, если ты уедешь.

— Но тебе будет плохо без меня!

— Что поделаешь, мы все должны пройти через это.

— А Вера поедет?

— Нет! Я не хочу, чтобы она ехала. Да ей сейчас и не до этого.

2бЗ

Он съездил на работу, взял недельный отпуск с расчётом того, что кончился

больничный, а затем купил билет на самолёт до Екатеринбурга, где нужно было делать

пересадку на поезд, чтобы потом ещё ночь ехать на нём. Намереваясь собрать кое-что в

дорогу, вернулся в квартиру Светланы.

Перед отъездом позвонил Колычев, сообщивший, что был звонок от того

неизвестного доброжелателя, и передал кое-какую информацию о нападавших на

Виктора людях. Раздосадованному Виктору ничего не оставалось, как сказать Евгению

о смерти матери и своём отъезде.

— Единственное, о чём прошу вас: ничего не предпринимайте до моего

возвращения.

— Кто звонил? — спросила Светлана, и в голосе её чувствовалась явная

обеспокоенность.

— Друг старый, — отвечал он. — У нас есть дела.

— Какие? — прозвучало требовательно.

— Хорошие, — отвечал твёрдо Виктор. — Успокойся, ты должна мне верить.

Он обнял её, поцеловал и, подняв небольшую дорожную сумку, открыл дверь.

— Никогда не верила в Бога, но сейчас хочу сказать тебе: с Богом! Я люблю тебя,

родной мой!

Он благодарно посмотрел на неё и вышел — такси дожидалось у подъезда.

Ему удалось добраться до родного дома часам к десяти следующего дня.

Встреченный Лидой, молча обнявшей его, он вошёл в избу, где в передней на узкой

кровати, омытая и прибранная, маленькая и сухонькая, лежала мать, спокойно и

умиротворённо.

— Мамка моя! — зарыдал Виктор, упав на колени около кровати и уронив голову

на её край, словно боясь прикосновением разбудить уснувшую мать

Прошло немало времени, пока он, потревоженный вошедшими людьми, вынуяеден

был подняться на ноги, уже несколько успокоившись и выплакав скопившиеся слёзы.

Поздоровавшись с ними, он обнял старшую сестру, тихо сказавшую, как неизбежное:

— Ну вот, теперь наша очередь, — и Виктор вдруг почувствовал, как стало

холоднее с уходом матери и как ближе стали остальные родные.

За заботами, связанными с приготовлением к похоронам, прошёл день, и вечером,

почти ночью, после долгого сидения около постели покойной он заснул в той же

комнате на раскладушке в двух метрах от ног матери. На другой день мать, уложенную

в гроб, стоящий у стены на двух табуретках там, где до этого стояла её кровать,

собрались провожать жители деревни, свободные от работы, среди которых кроме

родни были в основном пожилые женщины и мужчины — пенсионеры. Виктор со

своими сёстрами и братом стояли в головах гроба, и он, угнетаемый скорбным

молчанием окружавших покойную, до боли сжимал скулы, с трудом сдерживая слёзы,

боясь разреветься в голос от невыносимого напряжения. Ни его сёстры, ни брат не

издали ни одного всхлипа, ни одного стона, и это было заметно остальным

присутствующим, потому что некоторое время спустя из толпы подошла пожилая

женщина и тихо сказала, чтобы они поплакали, не сдерживая себя, говоря, что так им

будет легче. Гроб с телом матери вынесли из дома, поставили в кузов грузовика, а

остальные провожавшие разместились в автобусе, с тем чтобы доехать до кладбища,

расположенного рядом с районным центром, в десяти километрах. Погода была сухая и

довольно тёплая для начала сентября, и пыльная неблизкая дорога утомила

провожавших, но когда траурная процессия проезжала мимо кладбища к церкви,

расположенной с ним рядом, одна из женщин, находившихся в автобусе, пожилая уже

старая дева, неказистая и неприметная на вид, очевидно, такая же и в молодости, вряд

ли видевшая в жизни мужскую ласку, вдруг встрепенулась и, бросившись к окну

2бЗ

автобуса, запричитала, показывая на участок за кладбищенским забором рядом с

входными воротами: «Вот они, все здесь лежат! Милые мои, милые!» — и Виктор

подумал, насколько велика та сила, что связывает каждого человека с родными,

близкими, любимыми в этой жизни, даже если они остаются всего лишь в его памяти,

сила, связывающая человека со всеми окружающими его людьми.

Прошло отпевание, и мать похоронили рядом с могилами её матери и сестёр,

умерших прежде; провожавшие помянули покойную рядом с могилой, и, покидая

кладбище, Лида сказала:

— Оставайся с Богом, мама!

Вечером, после прошедших поминок, на которых присутствовали все взрослые

жители деревни, Виктор сидел один на взгорке перед спуском к реке, пил, желая

облегчения, но чувствовал, что не пьянеет, и думал о том, что человек находит в этой

жизни и что теряет, и в этих обретениях и этих потерях и заключается тот самый рай и

тот самый ад.

Он вернулся в свой город в среду на следующей неделе, не став дожидаться

девятого дня после смерти матери и, прилетев около полудня, поехал на свою квартиру,

понимая, что Светлана на работе и у неё вряд ли есть время встретиться с ним. В