О бедной сиротке замолвите слово

И я молчу. Мы пьем чай и глядим в окно, на треклятую зеленую лужайку, по которой бегают декоративные кролики… Кроликов много, и я считаю их, чтобы хоть как-то убить время.

Отец мрачен.

Он вообще отказывается встречаться со мной, чему я несказанно рада…

Дворец.

Сестрица, которая щебечет безумной пташкой. А я не ощущаю в себе и привязанности, не то что любви к этой девочке. Впрочем, ей неплохо.

У нее редкий дар предвидения.

И ценная кровь.

Ее судьба отчасти предопределена, но, кажется, понимая это, Агнесс не печалится.

– Вот увидишь, – она берет меня за руки и смотрит в душу черными глазами. – Все еще будет хорошо.

А я соглашаюсь.

С безумцами не спорят.

И год.

Выпускной Малкольма, на который мы идем вдвоем, хотя я все еще отказываюсь принять обручальное кольцо. Это упрямство его раздражает, а я… я даже не могу толком его объяснить.

Просто…

Так надо, как сказала бы Агнесс. И я повторяю ее слова… мне нужно время.

А он уезжает на границу. Практика.

И да, так надо…

Письма.

Ожидание.

И острое желание кого-нибудь убить. Спасают клиника, и работа, и треклятый дар, все еще живущий собственной жизнью…

Свадьба Айзека. И он выглядит вполне счастливым, что уж говорить об Арине. Она не признается в своей любви: в высшем свете не принято любить мужа, но по ней и без слов заметно. Во всяком случае, мне…

Рай…

Он тоже женат, и я даже знаю на ком, но молчу. Мы обходим друг друга стороной, соблюдая странный ритуал. А в конце вечера он подходит ко мне и говорит:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – отвечаю я, и на этом разговор завершается…

Год.

И я почти привыкаю обходиться без Малкольма, хотя он и приезжает при любой возможности.

Мама с отцом вновь сошлись. Не знаю, случайна ли была их встреча, или персонал постарался, но… там не сделают ничего, что повредило бы пациентам. Они изменились. И теперь мы разговариваем. Втроем.

На безопасные темы.

Погода вот.

Магия.

Мама в нее до сих пор не верит, а отец помогает, все-таки артефакторика мне дается туго, но я стараюсь, да…

И домик я присмотрела. На побережье. Тихий курортный городок – самое оно. А я буду в гости заезжать, хотя и не слишком часто: чувствую, эти встречи им так же неудобны, как и мне…

И еще год.

И мой выпускной, который должен был быть вчера… я даже к нему готовилась. Платье вот купила, да… только у рыжего свои планы имелись. И теперь я стояла на берегу цвета слоновой кости, глядя на престранное строение, будто созданное из песка и ветра.

Оно было… полуматериально?

Многомерно?

Невозможно, исходя из моих знаний классической геометрии и стандартного опыта? Но оно существовало, одновременно здесь и где-то вовне.

– Идем, – Малкольм потянул меня за руку.

Он стал выше.

Шире в плечах. Строже, что ли… и я, если честно, до конца еще не привыкла к нему, новому…

– Зачем?

Шлейф моего платья тянулся по песку, впрочем, не потревожив ни песчинки…

– Надо, – как-то мне эта его отговорочка не слишком понравилась. Но… я пошла. По песку.

По полупрозрачным ступеням, которым бы давным-давно рассыпаться прахом… Изнутри храм походил на огромную раковину.

Перламутр всех оттенков и солнечный свет, проникающий сквозь полупрозрачные тени. Сияние и тишина… Музыка моря, что накатывало волна за волной, успокаивая и утешая.

Все хорошо.

Чудесно.

Оставь… забудь тревоги, ты в месте, где все так, как должно быть… И я сама не поняла, когда и как взяла Малкольма под руку. А потом мы оказались в круге света. И он, заглянув мне в глаза, протянул свое треклятое кольцо.

А я приняла.

Надела на палец… и поморщилась, когда руку обожгло болью. Впрочем, она отступила, оставив после себя… чувство покоя?

Пожалуй.

Уверенности, что теперь все на самом деле будет хорошо…

– Конечно, – Малкольм улыбнулся и тронул лиловый узор, который расползался по моим ладоням. И не только моим. – Богиня сказала свое слово.

А мир услышал.

И при выходе из храма нас встретил дождь. Розовый, мать его, теплый дождь, под которым хотелось кружиться и смеяться, и вообще я, кажется, никогда не была настолько счастлива.

Все-таки общение с богами дурно сказывается на человеческой психике.

А домой мы вернулись только через две недели.

Почему бы и нет?