О бедном гусаре замолвите слово

– Совершенно с вами согласен, дорогой господин Мерзляев. – Полковник подошел к походной кухне, сделал знак повару. Тот привычным жестом налил ему миску щей. Полковник стал снимать пробу. – История действительно подозрительная… Не желаете отведать? – Полковник протянул миску жандармскому офицеру, тот жестом отказался. – Так вот… – Покровский начал свою речь и одновременно с аппетитом уплетал за обе щеки солдатский харч. – Жандармское отделение везет опасного бунтовщика и, заметьте, почти без охраны. Хорошо, я догадался послать на помощь храброго офицера. Далее: на экипаж нападают головорезы, про которых представитель третьего отделения изволит говорить, что они «невесть откуда»… Далее: помощника бьют по голове, а его начальник не знает кто! И далее: мой корнет, известный меткостью стрельбы, кладет на месте нескольких заговорщиков, а наши доблестные жандармы являются так поздно, что трупы успевают увезти и, может, даже закопать. И последнее, о чем вы забыли упомянуть: корнет в этой авантюре пролил кровь, а жандармы – чернила в допросах! Согласитесь, что я не могу не сообщить об этом в Петербург, и тогда кое-кому может не поздоровиться. – Полковник с аппетитом облизнул ложку.

– Господин полковник, – козырнул ему адъютант, – вас тут барышня ожидает…

– Не до барышень мне сейчас! – буркнул полковник.

– Она, собственно, не к вам, а к Плетневу хочет! – пояснил адъютант.

– А тому и подавно… не до того. Передай: у него все забинтовано, – по-солдатски пошутил Покровский.

– Зачем же так строго? – вмешался Мерзляев. – Герой имеет право на награду.

– Проси! – согласился полковник. – Посмотрим, что за птица!

Адъютант вышел.

– He буду мешать. – Мерзляев встал и направился в соседнюю комнату.

Настенька распахнула дверь.

– Добрый день, сударыня! – Полковник галантно пошел ей навстречу. – Мне доложили вашу просьбу. Вынужден отказать. Плетнев ранен и находится в лазарете.

– Мне нужно срочно с ним увидеться.

– А вы, собственно, кто ему?

Настя замялась:

– Ну… в общем… знакомая…

– К сожалению, не могу, – улыбнулся полковник, – у Алексея знакомых много, а здоровье – одно!

– Оставьте этот тон, полковник! – вспыхнула Настенька. – Я – его невеста!

– Простите старого осла! – смутился Покровский. – Мы тут совсем одичали в казармах… Рад познакомиться! Одобряю вкус и выбор корнета!

– Мне тоже приятно познакомиться с невестой господина Плетнева. – В дверях стоял Мерзляев. – Давайте навестим вашего жениха вместе, дорогая Настасья Афанасьевна.

Мерзляев вел Настеньку под руку. Вел мягко, но настойчиво. Они шли мимо казарм, и гусары с интересом посматривали на хорошенькую девушку.

– Выходит, я получил отставку? – печально сказал Мерзляев.

– Выходит, – вздохнула Настенька.

– И это несмотря на охватившее меня чувство?

– Несмотря…

– И вы его любите?

– Очень.

– А он – вас?

– Без ума!

– Невероятно! – с ехидцей заметил Мерзляев. – Тем более невероятно, что я был свидетель, как три дня назад в театре он впервые увидел вас! Такая пылкая любовь с первого взгляда?!

– Это бывает, – саркастически заметила Настя, – хотя бы судя по нашей вчерашней встрече.

– А как папенька относится к вашему жениху? Одобряет?

Нервы Насти не выдержали, она сорвалась:

– Господин Мерзляев, вы меня ревнуете или подозреваете?

– Я тебя допрашиваю, дура! – с неожиданной злостью процедил Мерзляев и тут же, вернув сладкую улыбку, произнес: – А впрочем, извините, несравненная Настасья Афанасьевна. Признаюсь честно, ревную…

Палата полкового лазарета. В госпитальной койке сидел, голый по пояс, Плетнев. Его мускулистый торс был перевязан крест-накрест белыми бинтами, а бесчисленные царапины замазаны зеленкой и йодом. В общем, он был колоритен, во всех смыслах этого слова. В руках корнет держал гитару, перебирая струны. Рядом с ним на стуле, в скромном платье, сидела Жужу, на коленях у нее был узелок.

Корнет напевал:

Сердца томная забота,Безымянная печаль!Я невольно жду чего-то,Мне чего-то смутно жаль.Не хочу и не умеюЯ развлечь свою хандру:

Я хандру свою лелею,Как любви своей сестру…

– Это, Леша, тебе от Зизи, – тихо, не прерывая песни, сказала Жужу и поставила на стол банку с вареньем. – Пряники – от Лулу, а вот пирог с грибами – от самой мадам…

И никто не приголубит, —

продолжал песню корнет, —

И никто не исцелит…Поглядишь: хандра все любит,А любовь всегда хандрит.

Тут Плетнев и Жужу почувствовали, что в палате кто-то есть, и обернулись на вошедших.

– Родной мой! Любимый! Что они с тобой сделали! – по-бабьи запричитала Настя и кинулась к раненому.

– Розанчик! – завопил Плетнев. – Какими судьбами! Вы…

Договорить ему не удалось. Настя обхватила руками могучее тело Плетнева и поцелуем заставила его замолчать. Внимательно наблюдавший за этой сценой Мерзляев отметил некое недоумение в глазах корнета, затем корнет зажмурился, что свидетельствовало о чрезвычайном восторге.