О бедном монахе замолвите слово.

Девушка злобно поносила меня, не останавливаясь и не переводя дух, когда у нее закончились собственные запасы гадостей, она использовала то, чему успела нахвататься от меня на протяжении нашего с ней путешествия, а когда иссякло и это, она напряглась, и придумала новые ругательства, специально для меня. И отзвуки звонкого девичьего голоска доносились до меня все время, пока я занимался поисками, и улыбка умиления не сходила с лица этого старика.

«Еще пятьдесят чжан прямо, дальше найдешь по запаху», — координировал мои передвижения по лесу учитель, хоть, особой надобности в этом не было: буйный Свинья оставил за собой настоящую просеку в невысоком подросте, кое-где усеянную частями телеги и остатками ее груза.

«Теперь поверни налево», — продолжил старый Фанг. — «И посмотри на запад. Видишь эту кучу?».

— Вижу, учитель, — несколько обреченно в силу стойкого ощущения неизбежного отозвался я.

«Так вот, я в ней!!! Быстро доставай артефакт, поганый таракан, и прилежно очисти от того, что на нем налипло!».

— Конечно, конечно, учитель! Этот недостойный младший почистит!

«Хорошо, хорошо», — подозрительно быстро сменил гнев на милость учитель. — «А возьмись-ка за артефакт покрепче, ученик, этот старик хочет тебе кое-что сообщить!».

— Может, не надо? Этот ученик искренне признает свои ошибки и заблуждения, и смиренно просит его пощадиииииииииааааауууууоу...

Люди говорят, что трудности закаляют характер.

Скоро моим характером можно будет колоть дрова.

— Ли, ты где? — на мой заунывный вой, от которого разбежалась и попряталась по норам вся окрестная живность, приковыляла Ванкси.

— Я здесь, — подал я голос из ближайших кустов.

— А что ты там делаешь? — продолжила выяснять очевидное девушка.

— Я упал. И лежу.

— Ах, ты лежишь... Эта сестрица уже надеялась, что тебя волки съели, а ты лежишь, отдыхаешь, и вопишь гнусные песни?

Этот жалкий старик привык к побоям, оскорблениям и несправедливости. Тяжек путь этого несчастного бывшего монаха, усеян трудностями и испытаниями. Кто-то менее стойкий уже давно бы сдался, но не этот старый, согбенный, побитый, снова грязный и рваный но несгибаемый Дао Ли. Несть числа бедам позади, и еще больше их будет, но ничто не остановит этого старика в его восхождении в Небеса...

«А ну, поднимайся, даоист свинячий!», —

не замедлил подбодрить меня учитель. — «Не время отдыхать. Этот старик кое-что почувствовал, что-то знакомое».

— Это лошадиное, учитель. Может быть, немного свиного, козьего и человеческого, но, в основном, лошадиное.

Учитель злобно заскрипел зубами.

«Повернись на северо-запад, и марш вперед. Мы выясним, что это такое, и попробуем забрать себе».

Чтобы убедить мою спутницу проследовать дальше в лес, вместо того, чтобы вернуться на дорогу, много времени не понадобилось, достаточно было показать на просеку, оставленную могучим Свиньей. Он, кстати, возвращаться не спешил. По ощущениям, доносившимся от него по узам духа, крови и Ци, он уже успокоился, обрел душевное равновесие, и, кажется, кого-то ел. Беспокоить его я не стал: учитель сообщил мне, что скоро Свинья снова нас покинет и вернется в мирок разлома, потому что мелкий еще, дескать, и не способен еще надолго оставаться в нашем мире.

«А когда вы, братья, окрепнете и станете сильнее, сможете оставаться вместе столько, сколько захотите».