О, Брат

И встряхнулся ворон в углу своем темном, и перо уронил, и блестело, и казалось оно Каину белым. И жар был внутри человека сильнее огня в очаге, и метался Каин на ложе своем, и отбрасывал шкуры. И звал Еву, матерь свою, повторял беспрерывно имя ее; и не шла, только память прислала лице ее. И когда тянул руки, отдалялось, и не мог удержать его памятью больше, но пришли к нему вдруг и покой, и прохлада. И стих Каин на ложе узорном, и познал во сне силу памяти человеческой, ибо открывала двери, и входил…

И увидел луг зеленый, и идут вместе с братом в травах высоких, — первородный по первородству его, младший по молодости его. И стебли трав тех по пояс Каину, Авелю же по грудь, иба малы еще оба, и не достиг первый плеча Адамова, а второй — чресел его.

И ушли далеко от дома, и мысль вилась вкруг головы Каина слепнем назойливым: «Вот, травы мне по пояс, а ему по грудь, и станет проситься на руки мне, ибо не осилить ему путь обратный, и зачем только увязался за мной? Говорил же ему: не ходи, сиди в стенах дома!»

И зашли в травы непроходимые, и шедший первым разводил их телом своим, и сходясь снова, хлестали лицо идущего сзади, и не уклонялся. И рвал Каин осоку рукою безжалостной, и отбрасывал прочь. И увидел Авель стебли красные, — вот, легли на ладонь брата по всей ширине ее, и глаза его увлажнились сильно. Каин же отер кровь с ладоней своих и смеялся над братом, так легко отпускавшем слезы на волю: «Глупый брат, что ты плачешь о коже ладоней моих, лучше взгляни на щеки свои».

И высохли быстро, как дождь при солнце, и сиял снова всем лицом своим детским, лишь ресницы отбросили тень на него.

И шли в траве, возвращаясь к дому, и птица, парящая в небе, видела сверху две головы их: вот, плыли по волнам зеленым — одна темная и другая светлая, и белая то отдалялась, то приближалась к черной. И травы волновались на пути их, и день был ясный, и дождь недолгий при свете солнца не умалял лучей его. И были капли на листьях, и стебель не гнулся к земле, и нити тончайшие блистали в эфире. И зелень земли не умаляла сини небесной, и было прекрасно ее лице после дождя в чистоте своей.

И нес Каин брата на руках своих, и был легким, как голубь, брат его Авель, и не ведал тяжести больший, лишь щекотало грудь дыхание спящего…

И услышал Каин первенца утра, и свет мягко пришел под веки. И на миг единый увидел лицо Авеля: вот, склонилось над ним, не убавив света, и глаза его исполнены неба…

И прогнав видение, выбрался из шкур душных, и посмотрел на товарища черного: сидел у дверей его вран печальный, просился выйти на свет дня, в щели струящийся.

И послал Каин слово ворону, следящему глазом зорким:

— Что ты вообразил себе? Что я не я без брата моего? Что скучаю я без свирели его?

И сказав, выпустил птицу. И вышел вослед ей, и закрылся рукою невольно, ибо везде было небо. Облака. И солнце.

И сказала рука, что лицо его влажно. И дивился Каин влажности щек своих: вот утро после дождя, но вода не касалась лица моего. И сказали губы соленые:

— То его слезы, не мои. Разве мог Каин, муж непреклонный, разрешиться плачем из глаз

п о

к а

я

н у,

п о

к а

я

н у,

п о

к а

я

н у…

14