О чем молчат боги

– Очень мило. Стало быть, твоя опека так велика, а плечо столь надежно, что зависит от того, что скажут о тебе люди? Весьма мило. Так вот, дорогой мой недруг, напоминаю, что я не набивалась тебе в попутчики. Это ты утащил меня из Айдыгера. Вот уж где знают, что такое крепость слова. Моему супругу было плевать, кто и что о нем подумает, если он проявит обо мне заботу. Слова Танияра тверже камня, а ты… – Я спрыгнула на землю и договорила: – Ты, Рахон, соришь ими впустую. Отныне я больше не стану обманываться на твой счет. – И, развернувшись к нему спиной, первой направилась дальше, не забыв бросить на ходу: – Бахвалиться может каждый, но лишь тот, кто знает, что такое честь, не отступится от своих обещаний. Но это не ты, илгизит.

Я успела пройти всего несколько шагов и охнула, потому что Рахон подхватил меня на руки и сердито зашагал в сторону селения. Лицо его было непроницаемым, но глаза потемнели, и на скулах ходили желваки – мои слова задели пятого подручного. Он был зол, я довольна. Во-первых, мне вновь не надо было идти на уставших ногах, а во-вторых… Во-вторых, я прекрасно понимала, что хотел сказать илгизит, когда просил меня спуститься на землю, а мне хотелось, чтобы так и вышло. Да! Я очень хотела скомпрометировать пятого подручного, потому что через него я компрометировала самого великого махира. Поэтому, когда мы вошли в селение и люди, узнав Рахона, начали поворачивать головы нам вслед, я подняла руку и приветливо улыбнулась.

– Милости Белого Духа вам, добрые люди, – радушно произнесла я. – Да не оставит вас Отец своим благоволением.

Ответом мне стала мертвая тишина, мгновенно нависшая над селением. Рахон впился мне в лицо тяжелым взглядом окончательно ставших черными глаз. Его пальцы сжались, причинив мне боль, и с языка сорвалось шипение:

– Что ты делаешь?

Я отчеканила в ответ:

– Пыталась быть дружелюбной. – После прикрыла губы кончиками пальцев и округлила глаза, «осознав»: – Ох, прости, я сказала то, что мне привычно. Это всего лишь оговорка. – И добавила сварливо: – Незачем щипаться, можно было попросту напомнить, что я уже не на землях, где почитают Создателя и Отца всего сущего. Грубость унижает самого грубияна.

– Ты всё это сама хорошо знаешь, – ледяным тоном произнес пятый подручный и поставил меня на землю.

Мы уже прошли селение и оказались с другой его стороны, так нигде и не остановившись. Нужно ли нам было туда заходить вообще, осталось для меня загадкой. Но дело было сделано, и даже синяки, оставленные пальцами илгизита, не могли поколебать удовольствия при воспоминании, как вытянулись лица отступников.

– Зачем ты это сделала?

Рахон рывком развернул меня к себе, он был всё еще зол. Я заглянула ему в глаза и улыбнулась, теперь чуть смущенно. Затем взяла за руку и произнесла:

– Ну, прости. Хватит дуться, или ты лопнешь, и тогда некому будет отвести меня к Алтааху. Я просто забылась.

Илгизит опешил от новой метаморфозы, произошедшей со мной. Однако с оторопью он справился быстро и ответил хоть сурово, но уже без прежней злости:

– Ты не забылась, Ашити. Ты это сделала нарочно.

Вздохнув, я кивнула:

– Верно. – А затем проворчала: – Ты меня разозлил. Пока никто нас не видит, я – дорогой гость. Но стоит появиться кому-то, как ты начинаешь беспокоиться, как бы не подумали, будто я и вправду дорога. Это, знаешь ли, обесценивает твое доброе отношение ко мне. – И пока он не ответил, я подняла вновь свободную руку и спросила: – Мир?

Чуть поколебавшись, Рахон поднял руку в ответ и сжал мою ладонь. Я сама порывисто прижалась к нему и замерла, ожидая, что он сделает дальше. Пятый подручный поднял вторую руку, она зависла рядом с моим плечом. Но вот доверчивый илгизит решился и обнял меня. Я отсчитала про себя до трех, выдерживая паузу, и, отстранившись, с улыбкой посмотрела ему в глаза. Затем стрельнула взглядом за плечо подручного – зрители никуда не делись.

Они там стояли и смотрели на нас с тех пор, как мы покинули селение, и всю эту «нежную» сцену видели. А вот Рахон их не заметил, потому что стоял к людям спиной.

– Куда дальше? – спросила я пятого подручного, беря того под руку.

– К реке, – ответил он с улыбкой.

– Значит, к реке, – не стала я спорить.

– Больше так не делай, – строго велел илгизит, когда мы зашагали дальше. – Я буду оберегать тебя – мое слово крепкое. Но там, куда мы направляемся, даже я могу оказаться бессилен, если ты будешь поминать Урунжана.

– А куда мы направляемся? – живо заинтересовалась я.

– Увидишь, – как-то хитро и даже весело подмигнул Рахон, и я преисполнилась любопытства. – Хорошо, что сейчас обошлось спокойно. Тебя могли обидеть. Наши люди не любят тагайни и не терпят тех, кто прославляет Урунжана.