О чём не скажет человек

Время шло, я рос. Пошёл в школу, завёл настоящих друзей, появились другие проблемы и совершенно иные интересы. Поэтому и стал уже забывать о детской любви и о старой подруге. Это стало без надобности. Звёздочки на стенах сменились на плакаты любимых групп и исполнителей, гобелены. Детские игрушки давно были выброшены или переданы в новые руки. Остался только телескоп. Он был хорошего качества, отчего было жалко выбрасывать. Да и вряд ли такое кощунство над казённым имуществом родители бы поощрили.

Когда мне было двенадцать, мамы не стало. Она сгорела от рака буквально за пару месяцев. Сил, нервов, желания и финансовой возможности вылечиться не было. К тому же обнаружили это на финальной стадии. Врачи даже не удивились. «Родила такого больного сына, сразу могла понять, что и у самой что-то не так», – это было то, что считал своим долгом сказать каждый врач, всё больше добивая мою маму.

Скончалась она второго марта, как сейчас помню. Умирала она с криками боли, слезами, дома, лёжа на своей кровати. На тот момент ей уже не помогали никакие обезболивающие наркотики, хотя последние полторы недели ей их и не давали. Папа тайно покупал наркотики для мамы, дабы облегчить ей последние мгновения жизни. Не помогло.

Мы остались с папой вдвоём. Вскоре я стал замечать, что рядом с моей звёздочкой появилась ещё одна, более яркая и красивая. Папа со слезами на глазах вечно шутил, что это никакая не звезда, что это мама нам улыбается с небес и приглядывает за нами. И я искренне в это верил, мне её жутко не хватало.

Долгое время я приходил с школы домой с радостным «мама!», после бежал в комнату. Обойдя два раза квартиру я вспоминал о том, где она лежит, и захлёбывался в слезах. Было непросто свыкнуться с мыслю, что мамы больше нет. Я не мог поверить, что не почувствую снова тепло её рук, не услышу её голос, не увижу её радостные глаза. Что я останусь совсем один. Она больше не обнимет меня, не посмеётся так, как умеет только она, не погладит по голове и не приласкает. Что её больше нет. Мне это казалось каким-то бредом.

Неудивительно, что я железной хваткой вцепился в бред отца про улыбку матери в виде звезды. Я рассказывал ей всё-всё и будто чувствовал её тепло, её объятия. Мне становилось немного легче.

Когда мне было шестнадцать, отец признался, что у меня должен был быть брат, но умер он ещё в младенчестве.

Спустя семь лет, четырнадцатого июля, папа скончался от сердечного приступа. Я остался один. Без родной души и близкого. Не было человека, к груди которого я мог бы прижаться. Лишь рядом с моими двумя звёздочками зажглась третья.

Я не знаю, как это объяснить, но когда я делился своими планами, они всегда сбывались, за мной шла удача, и будто кто-то держал меня за руку и подставлял своё плечо. Я чувствовал их присутствие рядом, их дыхание, и верил, что это правда они. Что мои родные всё так же идут бок о бок с мной и помогают.

Мне уже двадцать шесть, свои жена и дочь, но я всё так же верю, что эти три звезды – мои мама, папа и брат. Что они присматривают за мной и моей семьёй, оберегают нас. И что моя годовалая дочь по ночам, когда тихо, говорит сама с собой в свете этих звёзд, говорит с ними. Есть легенда, что маленькие дети видят духов. Может, я сумасшедший, но мне самому кажется, что я вижу их силуэты по ночам: папа – на диване, мама – у кроватки, брат – рядом с дочкой.

И я искренне надеюсь, что после смерти я стану звездой и буду вместе с ними оберегать своих родных. И моя дочь будет с нами говорить. Это просто так не описать. Возможно, я всё себе придумал от тоски, одиночества и пожирающего чувства, что я никому не нужен.

Мой ваня

Некоторое время назад, у меня был молодой человек, по крайней мере он таковым себя считал. Наверное, каждая девушка мечтает о том самом молодом человеке. Мы познакомились через сайт знакомств. Общались долго и в один момент, на перерыве между часами пары, написала ему, мол я устала, забери меня. И он приехал. В моём сознании, все ещё, маленькой школьницы, которая была обленена мужским вниманием, это был огромный жест. Моё сердце было готово выпрыгнуть из груди, настолько быстро и сильно оно билось.

Он был высоким, проводил до дома. Но в груди сердце не так сильно уже билось Стоило ему открыть рот, как тут же исчезло все волнение и терпит. Он говорил связно, без слов паразитов и нецензурной брани, осознано. Но все ровно его речь была. Такой странной… Казалось, что его дорожку звука поломали, испортили. Это все резало сильно слух, а какие-то отдельные слова я попросту не понимала. Позже выяснилась новая проблема, уж слишком сильно он постоянно хотел обниматься, постоянно норовил поцеловать в лоб, макушку. С стороны это, наверное, смотрелось, будто мы неимоверно сильно любим друг друга, с нас умилялись. Но жаль они не знали, как у меня внутри все переворачивалось.