О героическом энтузиазме

Если принять во внимание эту точку зрения, то не найдется ни одной целомудренной и честной женщины, которая опечалилась бы и рассердилась бы на мои естественные и искренние слова: она скорее согласилась бы любить меня, порицая ту любовь женщин к мужчинам, которую я решительно осуждаю у мужчин к женщинам. Таков мой дух, разум, мнение и выводы, и я заявляю, что мое первое и основное, главное и дополнительное, последнее и окончательное намерение заключалось и заключается в том, чтобы показать в этом сочинении божественное созерцание и представить слуху и взору других людей не вульгарные страсти, но героическую любовь…

Вот каковы речи, которые, кажется, никому не должны быть посвящены и представлены прежде, нежели Вам, Превосходный Синьор, дабы мне не пришлось делать то, что, думается, иногда я делал по недостаточной внимательности, а многие другие делают почти по обыкновению, преподнося лиру глухому, а зеркало слепому.

Следовательно, они преподносятся Вам, потому что итальянец здесь рассуждает с тем, кто его понимает; стихи эти отдаются во власть Вашей критики и под покровительство такого поэта, как Вы; философия предстает обнаженной перед столь ясным разумением, какое имеется у Вас, героические дела направляются героической и широкой душе, какою одарены Вы; вежливость выражается лицу столь благодарному, а почтение высказывается синьору столь достойному, каким всегда проявляли себя Вы.

И, в частности, я направляю Вам то, в чем Вы меня опережали с большим, великодушием и любезностью, нежели некоторые другие с признательностью отвечали мне.

Привет!

Часть первая

Извинения Ноланца перед добродетельнейшими и изящнейшими дамами

О, нимфы Англии, прелестные созданья, —Хулить иль презирать мой ум не смеет вас,

Равно запретен мне стиль выспренних прикрас,А звать вас женщинами – есть ли основанья?Оспаривать, твердить – напрасные старанья!Что вы божественны, я познавал не раз:В вас пошлости земной не примечает глаз,И на земле вы – то, что в небе – звезд сиянье.У вашей красоты, о Дамы, нет изъяна.Не сыщет для хулы в ней поводов зоил, —Ее сверхъестеству дивимся неустанно.Яд злобной клеветы лишается всех сил,

Когда мы видим лик единственной Дианы,Что блещет среди вас, как солнце меж светил.Пусть моего ума, речей, чернилУсилия (хоть в них немало скуки)Ведут на службу вам искусства и науки.

Диалог первый

Собеседники: Тансилло и Чикада

Т а н с и л л о. Итак, энтузиазм, который надлежит здесь впервые обрисовать и обсудить, таков: изложу это перед тобой в последовательности, которая, мне кажется, наиболее подходящей.

Ч и к а д а. Начните же читать об этом!

Т а н с и л л о.

[1]

Как часто, Музы, был я к вам суров!И все ж упрямо на мои стенаньяСпешите вы, чтоб облегчить страданьяМне изобильем мыслей, рифм, стихов.С тщеславцами ваш навык не таков, —Не знают мирт и лавров их созданья;Так будьте ж впрямь мне якорь и причал,Раз прежний путь стопам запретен стал!

О девы вещие, Парнас, ключи,Близ вас живу, учусь и размышляю,Вершу свой труд и мирно расцветаю;Здесь дух парит, здесь чувства горячи:О кипарисы, мертвецы, могилы.Преобразитесь в лавры, в жизнь, светила!

Надо полагать, что Энтузиаст отвергал муз много раз и по многим причинам, среди которых могли быть следующие: во-первых, потому что, как и должен был поступать жрец муз, он не мог пребывать в бездействии, ибо праздность не может иметь места там, где идет борьба против слуг и рабов зависти, невежества и злобы; во-вторых, потому что у него не было достойных покровителей и защитников, которые приходили бы к нему на помощь соответственно стихам:

Не будут, о Гораций, отсутствоватьВергилииВ местах, где недостатка не будетв Меценатах.