О, я от призраков больна

Вдвоем мы с Доггером тихо пошли снова наверх кратчайшим путем, через вестибюль, что подразумевало очередное путешествие среди спящих тел. Если бы ситуация не была настолько серьезна, я бы рассмеялась при виде того, как длинные ноги Доггера, словно лапы бредущей цапли, переступают между надутым животом Банни Спирлинга и вытянутой рукой мисс Аврелии Паддок.

Вернувшись в Голубую спальню, я закрыла за нами дверь. Поскольку мои отпечатки и так есть на дверной ручке, это не имеет значения.

Проектор продолжал производить нервирующие хлопающие звуки, когда Доггер медленно обошел вокруг тела Филлис Уиверн, приседая на корточки, чтобы заглянуть в каждое ухо и глаз. Было очевидно, что он приберегает бант из киноленты вокруг ее шеи напоследок.

— Что ты думаешь? — наконец спросила я шепотом.

— Удушение, — сказал он. — Взгляните сюда.

Он извлек носовой платок из кармана и воспользовался им, чтобы оттянуть ее нижнее веко, продемонстрировав красные точки на внутренней поверхности.

— Петехии, — сказал он. — Пятна Тардье. Асфиксия вследствие быстрого удушения. Определенно.

Теперь он обратил внимание к черному банту из кинопленки, окружавшей ее шею, и нахмурился.

— Что такое, Доггер?

— Можно было бы ожидать больше синяков, — сказал он. — Это не обязательно, но в данном случае определенно должно быть больше синяков.

Я наклонилась, чтобы рассмотреть получше, и увидела, что Доггер прав. Участков с изменившимся цветом было на удивление мало. Пленка чернела на фоне бледной шеи Филлис Уиверн, и в одном из кадров четко виднелось изображение: крупный план актрисы в крестьянской блузке с рюшами на фоне драматичного неба в барашках.

Осознание ударило меня словно молотком.

— Доггер, — прошептала я. — Эта блузка, шаль и юбка — тот же костюм, что она носит в фильме!

Доггер, задумчиво рассматривавший тело, положив руку на подбородок, кивнул.

Несколько секунд между нами царило странное молчание. До этого момента мы словно были друзьями, но внезапно, именно в этот миг, возникло ощущение, будто мы стали коллегами, возможно, даже партнерами.

Наверное, ночь вселила в меня мужество, хотя, может, это ощущение чего-то другого. Странное чувство безвременности повисло в комнате.

— Ты делал это раньше, не так ли? — внезапно спросила я.

— Да, мисс Флавия, — ответил Доггер. — Много раз.

* * *

Я всегда подозревала, что Доггеру доводилось видеть мертвые тела. В конце концов, он пережил два года в японском лагере для военнопленных, после чего ему пришлось больше года работать на печально известной Дороге смерти в Бирме, один день на которой, должно быть, дал ему больше, чем шапочное знакомство со смертью.

Помимо передававшихся шепотом кухонных рассказов миссис Мюллет я мало что знала о военной службе Доггера — и, если на то пошло, об отцовской.

Однажды, наблюдая, как Доггер подрезает розовые кусты на Висто, я попыталась спросить его.

«Вы с отцом вместе служили в армии, не так ли?» — полюбопытствовала я настоль в небрежной и бесцеремонной манере, что сразу же возненавидела себя за неумелую работу.

«Да, мисс, — ответил Доггер. — Но есть вещи, о которых не следует говорить».

«Даже со мной?» — хотела спросить я.

Я хотела, чтобы он сказал: «Особенно с вами», или что-то в этом духе, что-то, о чем я могла бы с удовольствием размышлять полуночными часами, но он не сказал. Он просто потянулся к шипам и парой точных щелчков обезглавил последнюю умирающую розу.

Доггер, он такой: его верность отцу иногда приводит в ярость.

— Думаю, — говорил он, — вам лучше сходить вниз и разбудить доктора Дарби… если вы не против, конечно.

— Разумеется, — ответила я и, выскользнув из комнаты, двинулась к лестнице.

К моему удивлению, доктора Дарби не было там, где я его в последний раз видела: место, где он спал, пустовало, и в поле зрения его не было.

Пока я думала, что делать, доктор появился из-под лестницы.

— Неудача с телефоном, — сказал он, как будто сам себе. — Хотел позвонить Квини и дать ей знать, что я еще дышу.

Квини — это жена доктора Дарби, прикованная к инвалидной коляске ужасным артритом.

— Да, миссис Ричардсон пыталась воспользоваться им накануне вечером. Вы разве не помните?

— Конечно, помню, — сварливо сказал он. — Я просто забыл.

— Доггер спрашивает, не подниметесь ли вы наверх, — произнесла я, стараясь не выдать никаких подробностей, на случай, если кто-то из спящих на самом деле слушает нас с закрытыми глазами. — Ему нужен ваш совет.

— Тогда веди, — сказал доктор Дарби, проявляя на удивление мало нежелания. — …сквозь мглу вокруг, — добавил он, доставая первую за этот день мятную конфетку из кармана жилета.

Я проводила его наверх в Голубую спальню, где Доггер до сих пор сидел на корточках рядом с трупом.

— А, Артур, — сказал доктор Дарби. — Опять я нахожу тебя на месте происшествия.

Доггер посмотрел на нас по очереди с чем-то вроде улыбки и затем ушел.

— Нам лучше вызвать полицию, — сказал доктор Дарби, после того как обследовал глаза Филлис Уиверн так же, как до него Доггер.

Он пощупал ее вялое запястье и приложил большой палец к основанию челюсти.