О Константине Михайловиче Станюковиче

Взаимодействие духовного направления писателя и великолепно знаемого им материала жизни совершилось именно тут.

Вот почему морские рассказы Станюковича жили и живут до сих пор среди самого широкого читательского круга. Дело совсем не в том, что, как считалось, писатель "нашел свою тему, обрел самого себя". Не "богатая жила", не случайный успех, а великая закономерность соответствия формы и содержания, сочетания идеи и опыта, соединения жизненных наблюдений и философских размышлений - вот что определяет долгую жизнь морских рассказов Станюковича.

* * *

В 1888 году закончился срок ссылки, и Станюкович получил возможность вернуться в столицу, к своим друзьям, к любимой работе в журнале. Ссылка не сломила его - он остался верен прежним идеалам, и не удивительно, что и в Москве и в Петербурге, где жил и работал писатель в девяностые годы, он сразу сблизился с передовой, демократической интеллигенцией. Он много пишет и печатает в лучших журналах - "Вестник Европы", "Русская мысль", "Северный вестник", "Русское богатство", а с 1892 года становится вторым редактором "Русского богатства", того самого журнала, куда перешло большинство сотрудников закрытых правительством "Отечественных записок". В эти годы Станюкович создает лучшие морские рассказы и повести - "Нянька", "Побег", "Грозный адмирал", "Беспокойный адмирал", "Вокруг света на "Коршуне" и многие другие и по-прежнему продолжает работать над "неморскими" произведениями. Это была счастливая полоса в жизни писателя - и как бы итогом ее явился справляемый литературной общественностью в декабре 1896 года юбилей Станюковича в связи с тридцатипятилетием его литературной деятельности.

Много писем и телеграмм получил писатель. Его поздравляли собратья по перу - Чехов, Гарин-Михайловский, Мачтет, Шеллер-Михайлов; редакции многих газет и журналов, студенты, гимназисты, друзья и совсем незнакомые люди простые читатели. Ему писали из Москвы, Петербурга, Одессы, Самары, Херсона, Калуги; благодарили за морские рассказы, за "Письма знатного иностранца", за романы и повести, за то, что его "живое, одушевленное слово всегда будило общественную совесть, всегда призывало на борьбу за свободу совести и мысли", за то, что он, несмотря на преследования правительства, оставался "писателем-гражданином, служившим весь век образцом стойкости убеждений".

Станюковича радовала эта высокая оценка его литературной и общественной деятельности, но большая скромность и требовательность к себе заставили его написать письмо к устроителям юбилея: "Я не заблуждаюсь насчет своих литературных заслуг и не бывал в роли Нарцисса. Если я никогда и ни при каких обстоятельствах не служил пером тому, что считал вредным или безнравственным, то ведь это не достоинство, а примитивная обязанность всякого несколько уважающего себя литератора... Что же касается до моей деятельности как беллетриста, то она ничего выдающегося не представляет в исключительно художественном смысле, чтобы за нее чествовать... Я же как писатель был и есть, выражаясь метафорически, одним из матросов, не боящихся бурь и штормов и не покидающих корабля в опасности, но ни капитаном, ни старшим офицером, ни даже рулевым литературным не был".

Так писал Станюкович. Но читатели думали иначе, и письма, полные благодарности, любви, самых лучших пожеланий, продолжали приходить и после юбилея.

А через год с небольшим писателя постигло страшное горе: умер его шестнадцатилетний сын - сын-друг, сын - надежда и радость. Станюкович тяжело переживал эту утрату. Он метался из города в город, с места на место, даже забросил литературную работу. Ослабленный организм не выдержал, и в 1900 году врачи отправили тяжело заболевшего писателя лечиться в Крым. Возвратившись, Станюкович продолжал много работать, но болезнь отпустила его ненадолго. Осенью 1902 года, сдав последние страницы "Севастопольского мальчика" в журнал "Юный читатель", писатель с сильным мозговым переутомлением и общим нервным расстройством уехал в Италию, сначала в Рим, потом в Неаполь. Но и там, борясь с болезнью и все усиливающейся слепотой, Станюкович продолжал писать. "Мне же работать необходимо. И не могу я не работать. Только проснусь утром - мозг требует упражнения, как желудок пищи в известные часы", - говорил он друзьям, уговаривавшим его поберечь себя.

В мае 1903 года он умер и был похоронен в Неаполе.

* * *

Станюкович любил образ корабля, легко несущийся по голубой глади океана под ровным, постоянным пассатным ветром, надувающим его многоярусные паруса.

Не так ли и литературный талант его, наполнив свои паруса вечным океанским ветром, верным спутником молодости, вышел на безмерные просторы времен, сам не заметив, где перешел он таинственную грань между забвением и бессмертием, подобно тому как идущий в дальнем плавании корабль не замечает меридианов, пересекаемых им?