О личной жизни забыть

Даниловна села на приличном расстоянии, знаками показывая, что она ниже травы, тише воды.

Алекс с трудом подавил улыбку. Учительница покачала головой и вернулась к диктанту.

«…оставленная своими князьями, была опустошена, выжжена дотла неукротимыми набегами монгольских хищников, когда, лишившись дома и кровли, стал здесь отважен человек…» Написал?

– Сейчас. «…отважен человек»… – Копылов старательно писал.

– А он, правда, делает на странице уже не тридцать ошибок, а двадцать пять?.. – терпения Даниловне хватило ненадолго.

Ольга Александровна гневно замерла. Потом подошла к Алексу и протянула руку. Он послушно отдал ей то, что успел написать. И не глядя на гостью, учительница вышла из класса.

Алекс с укором посмотрел на старосту.

– Ну что я такого сказала?! – искренне недоумевала великовозрастная шалунья.

– У тебя кожа наверно как у слон.

– Э! Э! Фильтруй базар!.. Ну иди еще извинись перед ней за меня. С тебя станется.      – А-а! – Алекс с тем же безнадежным выражением, что и учительница, махнул рукой, мол, что с тобой говорить.

Они вышли в коридор.

– Между прочим, тебя сегодня с вещами увозят, – сообщила девушка. – Вскрылись твои старые преступления и все – прощай, Алекс!

Он остановился и обалдело на нее уставился.

– Да ты что, шуток не понимаешь. – Даниловна по-дружески толкнула его в плечо. Это было едва ли не первое ее прикосновение к нему, но Копылов даже не заметил этого. – За тобой куратор приехал. Куда-то тебя везет на все лето. Мне сказали тебя собрать.

Куратор? Всю весну о нем было ни слуху, ни духу. И вот снова нарисовался.

Они прошли на крытую галерею, соединяющую учебный корпус со спальным.

– А как же экзамены? – вспомнил Алекс.

– Осенью сдашь. Тебе сейчас все равно их не сдать.

В мальчиковой спальне сильно было засилье цветных глянцевых пятен. У изголовья каждой из шести кроватей на стене красовались вырезанные из газет и журналов фото. По заведенному порядку каждому воспитаннику разрешалось повесить не больше трех картинок – только Хазин повесил себе пять, доказав классному руководителю, что если Копылов повесил одну, то он за счет этого может повесить себе на две больше. В основном это были снимки обнаженных красавиц и культуристов и только у Алекса висел тихоокеанский атолл с пальмами и сверкающей водной гладью. Еще у каждого из ребят имелась своя книжная полка, на которой стояли учебники и беллетристика.

Пока он бросал в сумку рубашки и носки, Даниловна разглядывала его книги и журналы.

– Покажи мне ее фотографии? – вдруг попросила она.

– Чей? – не понял Алекс.

– Ну той девчонки из Коста-Рики. Пацаны сказали, что есть у тебя.

– В тумбочке. – Он даже не стал отходить от шкафа с одеждой.

Староста открыла тумбочку. Достала из пакета и внимательно просмотрела все фото Камиллы.

– Ты с ней целовался?

Вопрос что называется в лоб. А можно ли то, что было с Камиллой назвать настоящим поцелуем? Да и с какой стати он должен отвечать?

Алекс присел на стул переобуться.

– Какие еще вопросы?

– Ну как хоть зовут скажи.

– Камилла. Довольна?

Даниловна вытащила из ящика медальон, который при бегстве из Лимона оказался у него в кармашке рубашки.

– Это от нее?

– Нет, от мамы. Он не открывается.

Староста что-то зацепила ногтем и медальон открылся.

– Да запросто открывается. Тут какая-то штука. Из золота, что ли? – Она с удивлением смотрела на чип внутри медальона.

– Потом посмотрю. – Алекс мельком глянул на желтую плоскую штучку, закрыл медальон и сунул себе в карман.

Зацепин поджидал их на стоянке для машин. С Алексом они как всегда не обменялись ни приветствием, ни рукопожатием, зато Даниловне «дядя Альберто» улыбнулся, как улыбаются симпатичным женщинам.

– Не жалко расставаться с этим врединой?

– Очень-приочень жалко, я его еще не слишком достала, – задорно откликнулась староста.

Алекс недоуменно переводил взгляд с одного на другого – все слова ему были понятны, саркастический тон тоже, а вот со смыслом сказанного пока было не очень.

– А чего такая радостная? – уже садясь в машину, спросил Зацепин.

– Родители домой возвращаются.

– Ого! Поздравляю! – оценил новость капитан. – Это сколько же их не было?

– Почти два года. – Лицо Даниловны и в самом деле сияло, как капот новенькой иномарки.

6

– Почему ты не спрашиваешь, куда мы едем? – поинтересовался Петр, как только они выехали за ворота интерната.

Алекс ответил не сразу, предпочитал равнодушно смотреть в окно.

– Наверно, к моей бабушке.

– Пятерка за догадливость. – И куратор надолго замолчал, чтобы зря не метать бисер перед малолетним злюкой.

Они действительно ехали к Евдокии Никитичне, матери отца Алекса. Предварительно Петр уже побывал там, навел нужные мосты. Бабе Дуне еще осенью представитель военкомата сообщил о гибели сына, при этом вскользь сказав, что ее невестка и внук живы, но находятся вне России. И Евдокия Никитична, не очень жаловавшая жену сына, решила, что Ирина успела развестись с ее сыном, ну и конечно в нищую Россию уже никогда не вернется и внука, разумеется, тоже не отдаст.