О личной жизни забыть

А что же маленький Алекс? К счастью, главные опасения супругов Гонсалесов, что с возрастом он станет таким же русопятым, коренастым и курносым, как многочисленная смоленская родня Исабель не оправдались, и своей внешностью Алекс пошел в отца: был такой же сухопарый, темно-русый и прямоносый, что позволяло его легко выдать за потомка кастильских идальго. Однако владимирские гены все же давали себя знать, и в 6 лет с Гонсалесом-младшим случился сильнейший солнечный удар, после которого он две недели провел в лучшей клинике. Приговор врачей о смертельной опасности для малыша тропических солнечных лучей стал для Алекса отправной жизненной точкой: не столько родители, сколько он сам теперь заботился о своей безопасности, всегда помнил о необходимости головного убора, и о том, чтобы даже в бейсбольной кепке не оставаться в сиесту на солнце дольше тридцати минут.

Ради сына Гонсалесы из гористого Сан-Хосе переехали в город Лимон на атлантическом побережье, едва ли не самое дождливое место во всей Центральной Америке, где солнечной активности было заметно поменьше. Здесь Карлос открыл уже свою собственную строительную фирму с Исабель в качестве главного бухгалтера, а Алекс пошел в дорогую американскую школу, где две трети предметов велись на английском языке. Главной особенностью поведения в школе был подчеркнутый индивидуализм, что после самозабвенной возни с дворовыми ровесниками в Сан-Хосе явилось для живого общительного мальчишки неприятным открытием. Вместо того, чтобы беспечно отдаваться групповым интересам, он теперь должен был всякий раз обосновывать и перед собой и перед другими почему ему нужно тем или другим заниматься. Это порядком угнетало, и Алекс постепенно и непроизвольно выбрал для себя просто более закрытый и сдержанный стиль поведения. Компьютер и видик быстро стали его лучшими друзьями.

Глядя на регулярно читающих родителей, приохотился он и к книгам, причем больше к энциклопедиям отца, чем к детскому чтиву, что еще больше превратило его в маленького старичка, которому несносны слишком ребяческие восторги и заботы сверстников. В 10 лет с Алексом случилась новая переоценка ценностей: он набрел на «Робинзона Крузо», пять или шесть раз прочитал его и принялся всерьез готовиться к жизни на необитаемом острове: узнавал, что и как можно изготовить, что во что превратить, чтобы не повторять неуклюжих неумений простоватого Крузо.

Это его погружение в отцовские справочники и энциклопедии удивительным образом сказалось на его школьной учебе. Одно дело запоминать что-то по чужому приказу, а другое – по своей охоте. Учеба пошла для него с некоторым опережением, когда все чаще получалось, что то, что рассказывали учителя, Алекс еще раньше успел почерпнуть из книг. Впрочем, в отличники от этого он не выбился. Самые интересные и предпримчивые ребята в их классе относились к категории «хулиганов и двоечников», от души презирающих зубрил-отличников. И чтобы не относиться к последним, он сознательно, начиная с четвертого-пятого класса стал получать заниженные отметки.

Родители его за это не сильно шпыняли, предпочитали давать сыну дополнительное образование по собственной системе: в доме по-английски говорили чаще, чем по-испански, во время семейных трапез звучала классическая музыка, по видику смотрели самые отборные голливудские, европейские и японские фильмы, а мировая политика, география и история являлись едва ли не главной темой разговора на внутрисемейных трапезах. Причем все это происходило самым непринужденным образом: родители просто обменивались некими отрывистыми шутливыми репликами, а Алексу, чтобы понять смысл их веселости, приходилось потом подолгу копаться в тех же справочниках и энциклопедиях.

Еще один поворотный момент произошел с Алексом в 11 лет, когда отец подарил сыну маленькую безделушку: песочные часы, в которых песок пересыпался ровно за тридцать секунд. Исабель такой подарок-пустышку не одобрила:

– Ну и что выдающееся можно совершить за эти полминуты?

Карлос выкрутился с присущим ему блеском:

– Например, как Господь Бог создать нового человека. – Он взял ручку и за тридцать секунд нарисовал на листе бумаги веселого человечка со шляпой и тросточкой.

В тот же вечер, закрывшись у себя в комнате, Алекс наперегонки со струящимся песком принялся создавать свой человеческий мир. Песок неизменно побеждал, тогда Алекс ограничил себя человеческими ликами и укладываться в срок стало гораздо легче.

С той поры у него так и пошло, стоило случиться каким-либо неприятностям, как он доставал бумагу и ручку и благодаря стремительным рисункам постепенно успокаивался и обретал чувство уверенности.

Вскоре успехи его в изображении лиц и человечков в целом стали столь очевидны, что какое-то время Алекс даже примеривал на себя плащ великого карикатуриста.

Гонсалес-старший мог быть доволен: художественная жилка еще ни одному человеку не помешала. Лишь однажды он все же не выдержал и пристыдил сына за недостойные отметки. Тогда-то Алекс и выдал отцу свою школьную тактику-стратегию.