О любви и не только

– С-сексом?! – переспросила я, сжав трубку до онемения в пальцах.

– Да, сексом! – радостно подтвердила трубка. – Ты же взрослая девочка! Должна знать, что это такое!

– Я знаю…

– Ну вот, – Руслан кашлянул и замолчал. Молчала и я, не зная, что сказать. – Ты там? – спросил Руслан.

– И там, и тут! – сказала я. – А… ты думаешь, что это вот так сразу происходит?!

Руслан хмыкнул.

– Думаю, да, – спокойно произнес он.

– Что ж, очень жаль! – выкрикнула я. – Я же люблю! Люблю!.. Понимаешь? Я хочу прогулок и объятий, поцелуев и разговоров!

Руслан рассмеялся, и в его смехе я уловила грусть и еще какую-то незнакомую мне нотку.

– Ну что ж, – сказал он, – я все понял! Ты не займешься со мной сексом! – он помолчал и добавил:

– Ну хорошо! Очень жаль… – что-то глухо щелкнуло и пошли короткие гудки.

Я отбросила трубку и повалилась на диван. Ах, Руслан, Руслан! Моя первая любовь…

Цыганка

– Чего голову повесила? – перед Катей выросла глыба в иссиня-черном платке и перегородила дорогу. – С женихом поругалась, да? – цыганка закрутилась вихрем, выводя девушку из туманного оцепенения. – Могу помочь! – изо рта вывалились коронки, пыхнув золотым огнем. – Хочешь, вернется к тебе?

– Хочу! – сказала Катя, прижимая руки к груди.

– Купи белую свечу, – зашептала ворожея, глядя на девушку сверху вниз. – Через час приходи! На это самое место! – топнула ногой в остроносом ботинке: что-то глухо звякнуло.

Катя, как лунатик, в отсветах зажигающихся фонарей, поплыла за свечой. Нигде не продавали. В переходе ей повезло. Свеча цвета молочной каши была обернута хрусткой бумагой и припрятана в карман лилового пальто. Катя улыбнулась, дернула плечом и выплыла на поверхность в совершенно ином, более оптимистичном настроении.

Цыганка плясала на том же месте, мельтеша кроваво-красными юбками с траурными оборками.

– Взяла? Молодец! Давай сюда! – завертелась, как юла. Катя неуверенно выудила свое приобретение. Протянула на дрожащей, как лепесток, нежно-розовой ладони. Смуглая когтистая лапа с синими прожилками молниеносно сграбастала трепещущий сверток. Бумага, жалобно пискнув, отлетела в сторону. Оголенный, беззащитный ствол свечи был безжалостно сжат сильными, стручковатыми пальцами. Колдунья поплевала в руки и поднесла их к красным губам, что-то быстро-страстно нашептывая. Едко пахнуло чесноком и едва уловимо воском: ведьма занесла руку, похлопала Катю по плечу. Перед глазами встала, как вкопанная, картинка: Стас стоит в брызгах радужного света, тянет к ней свои руки: обнять хочет, стало быть.