О людях и книгах

Но об этом чуть ниже. А сейчас – о первом впечатлении, возникающем от чтения этой книги; ведь она сильно отличается от остальных его книг. «О людях и книгах» – название очень точное, ведь людей без книг у Дубина не встретишь, и книг без людей – тоже. Так вот, перед нами действительно особый случай: то, что на первый взгляд может показаться слабым местом – по сравнению с другими, более «серьезными» и более «классическими» дубинскими сборниками и исследованиями – данного издания, на самом деле, делает его особенным, усиливая главное эмоциональное впечатление от текстов Дубина. Они, используя выражение одного советского гуманитария из поколения «пятидесятников», культурная роскошь

. Роскошью называют нечто чрезмерное, избыточное – такими были мышление и культурный горизонт Дубина в контексте унылого позднего СССР и еще более унылых восемнадцати путинских лет. В каком-то смысле лишь 1990-е, с их лихорадочным, но подлинным интересом к открытому в перестройку большому миру, могли соответствовать этой культурной роскоши. И еще очень важно: Дубин не живописал для отечественных простаков, «как там у них

в культуре устроено», он пытался погрузить своего читателя в другие культуры, чтобы тот понял, что это не «у них», а «у нас», что и круг тем, и способ разговора принципиально не отличаются, есть только детали, пусть очень важные. Можно, конечно, с ходу сказать, мол, мы другие, нам все это любопытно, но не более того, и вообще, им бы наши заботы. Тогда ничего не выйдет. Собственно, и не вышло. Как были «мелодии и ритмы зарубежной эстрады» и «мастера зарубежной литературы», так они – пусть и в трансформированном виде – в том же звании и остались, от Пруста до Янна, от Хаммершоя до Бликсы Баргельда. Это – они

, не мы

. Так что культурная роскошь, которой являются тексты Дубина, она как бы хороша, даже прекрасна, но нам она не по символическому карману, будем любоваться ею издалека, через стекло витрины, а потом отправимся по своим делам, насвистывая песенку группы «Ленинград». Борис Дубин положил жизнь, чтобы было не так.

Конечно, культурная роскошь. Будучи немного знаком с современной англоязычной эссеистикой и критикой, могу точно сказать – я нигде там не встречал такого удивительного кругозора, который носил бы не условный эрудитско-фактологический характер – Гугл есть у всех, не так ли? – а именно глубокое понимание самых разнообразных культурных феноменов, явленных в самых разных языках. Да и из неанглоязычных, живущих ныне, мне вспоминается разве что Роберто Калассо; хотя, конечно, он и Борис Дубин очень разные авторы, очень. Здесь бы и посетовать, мол, Калассо имеет статус национального классика, хотя и в постберлускониевской Италии, более похожей на вечеринку в начале фильма «Великая красота», нежели на страну Итало Кальвино и Умберто Эко (конечно же, я понимаю всю условность такого определения). Но сетовать не стоит. Во-первых, так было всегда или почти всегда, ничего тут нового нет. Во-вторых, надо не жаловаться и предаваться печали, а действовать, работать. Что Борис Дубин и делал; хотя нотки безнадежного сожаления проскакивают в разных его текстах.

Дубин писал и говорил (а главное, он их переводил!) об авторах польских, французских, мексиканских, испанских, португальских, аргентинских, кубинских и даже американских, хотя англосаксонскую литературу и гуманитарное знание он (под)сознательно обходил, оставлял в стороне, за редчайшим исключением: Сонтаг и Т. С. Элиота и, кажется, У. Б. Йейтса[1]. Тем более удивительным представляется то зияние, которое буквально разверзлось на том месте, где в ландшафте неанглоязычной культуры последних двух веков находится Россия.