Игорь Акимов и Виктор Клименко

О мальчике, который умел летать, или путь к свободе

Вступление

Эта книга о таланте, о сущности таланта, о его механизме, о механизмах его движения к саморастрате (к бездарности) и к самовоплощению (творец). Это не популяризация известных знаний; это совершенно самостоятельное исследование, в результате которого создана рабочая — и до сих пор безотказно действовавшая — модель таланта. Модель, которая позволяет практически каждому из вас вырваться на уровень тех кумиров, на которых сегодня вы смотрите снизу вверх как на избранников судьбы и удачи.

Наша система дает вам шанс. Реальный шанс. Повторяем — каждому. Ну, если не врать — практически каждому. Ничего подобного ни мировая наука, ни мировая практика пока не знали. Это — открытая дверь в комнату, о которой до сих пор знали только по догадкам и результатам визитов в нее тех, у кого от этой комнаты был ключ. Никто из этих избранников не хотел делиться своим ключом; напротив, стараясь подчеркнуть и сохранить свою исключительность, его владельцы всячески внушали остальной толпе, что никакого ключа нет. Мы решились нарушить этот тысячелетний сговор. Мы сделали этот ключ таким, чтобы он пришелся по руке каждому из вас. Сделали — и протянули его: нате! берите!

Предисловие

Когда писатель, пытаясь освободиться от навязчивого чувства или идеи, пишет статью, рассказ или роман, — он ищет ключик от двери, за которой спрятано счастье. Мало кто из писателей это понимает (писательство не требует ума, поэтому в литературном деле умных людей не больше, чем во всяком ином), тем не менее это так.

Для большинства людей представление о счастье укладывается в формулу «много». Много денег, много вещей, много еды, водки, баб, развлечений — и т. д. Кажется, что может быть проще? — знай, греби под себя вот и вся технология. Но «много» не имеет потолка, поэтому неизбежное однообразие притупляет вкус, азарт сменяется скукой, а свободная охота оборачивается добровольным рабством.

Мораль: когда в работе нет материала для души, она так и остается карлицей, и это ранит ее неизлечимым разочарованием.

Для других счастье укладывается в формулу «красиво». Разумеется, это компромисс: нет зубов, чтобы отхватить у жизни кусок мяса с кровью, поэтому приходится ограничиться ролью дегустатора чужой стряпни.

Наконец, есть люди, которые понимают, что счастье — это материализованный в чувстве покой. Иначе говоря, такая гармония с миром, когда человек его не ощущает. Правда, последние два-три столетия существует устойчивая тенденция вместо понятия «покой» пользоваться понятием «свобода». Это не путаница, это всего лишь две стороны одной медали. Ну что ж, свобода так свобода.

Мечтатель ищет счастье, романтик — свободу, реалист — покой. И все приходят к одному.

* * *

Этой работе — исследующей природу таланта — четверть века. Именно тогда, четверть века назад, расцвела и поныне живучая мода отбирать для гимнастики, музыки, математики, балета, шахмат, фигурного катания детей в самом нежном возрасте. «Чтобы талант не пропал, его нужно обнаружить как можно раньше (покуда он пластичен), и отдать в огранку не в случайные руки, а истинному мастеру», — вот что было начертано на знамени охотников за талантами.

На первый взгляд идея светлая, но стоит задуматься — и на ней начинают проявляться вопросы: «каковы критерии таланта?»; «зачем спешить с его обработкой, почему не дать ему созреть?», — ведь только тогда можно узнать, каков истинный вкус его плодов»; «почему его нужно гранить? — ведь именно своею самобытностью он интересен»; «кто может поручиться, что этот тренер, этот педагог имеет столь безошибочный вкус, что нигде не повредит таланту, а только поспособствует?..»

Вопросов много, они сдирают с идеи ранней специализации красивенькую словесную вуаль — и открывается истинная морда: мерзкая, тупая и жестокая. Открывается страшная правда, как ради тщеславия и наживы уродуется жизнь тысячам детей, которых превращают в гуинпленов.

Если человек ослеплен глупостью — он не увидит истины, даже если разобьет об нее лоб; если он сам уродлив — по своей мерке он будет переделывать и окружающих; если он защищен цинизмом — он пренебрежет добротой.

Поэтому охотник за талантами не понимает природу, которая во всем гармонична. Поэтому он не верит ей. Поэтому не понимает ее простой мудрости. Он руководствуется логикой: вот то, что я ищу; пусть этого пока мало, но оно есть, и если именно это развивать — задатки превратятся в большой талант…

Увы, природа — особа своенравная логике она и не подозревает. Она обещает одно (родители и педагоги полагают, что природа обещает), а несколько лет спустя вынимает из рукава совсем иное. Но разве это оправдывает бессердечие, с каким через тренерско-педагогическую мясорубку пропускают тысячи детей? Каково будет им жить дальше, с душой, заклейменной печатью второсортности?..