О монополии Т. Д. Лысенко в биологии

Менделизм дал научное обоснование тем методам селекции, которыми интуитивно пользовались такие выдающиеся самородки, как этот английский ткач Иосиф Тулей или как коневод графа Орлова, который и был фактически селекционером нашего орловского рысака. Но дальше, при разборе эволюции взглядов на наследственность М. Ф. Иванова, мы увидим, какую выдающуюся роль сыграл менделизм в формировании его взглядов на наследственность.

Ранние работы М. Ф. Иванова собраны в 3-м томе его избранных сочинений. В предисловии к этому тому Л. Н. Гребень, ссылаясь на первую пробную лекцию М. Ф. Иванова в 1900 г. о наследственности, говорит[83]

: «М. Ф. Иванов подверг резкой критике распространенные в то время теории наследственности. Указывая на слабые стороны каждой из них, и в частности «теории» Вейсмана, Михаил Федорович уже тогда отстаивал основной принцип мичуринской биологии — наследование признаков, приобретенных в процессе жизни и развития живого организма. В статьях «Акклиматизация и вырождение сельскохозяйственных животных» и «Интересный случай наследственности» Иванов развивает и обосновывает это положение, а в статье «Порода и корм» категорически утверждает, что корм и кормление оказывают гораздо большее влияние на организм животного, чем порода и происхождение. Экспериментальными работами, результаты которых помещены в этом разделе, Михаил Федорович доказал, что «законы» Менделя о наследовании признаков не подтверждаются».

Конечно, всякий ученый претерпевал эволюцию взглядов. В 1900 году М. Ф. Иванов действительно не был менделистом по той простой причине, что тогда менделистов вообще не было. Ведь законы Менделя были вновь открыты в 1901 году. М. Ф. Иванов писал[84]:

«Из этого краткого обзора теорий наследственности можно видеть, что ни одна из них не разъясняет вполне законов наследственности, и поэтому справедливо признается всеми натуралистами, что законы, управляющие наследственностью, неизвестны

(выделено мной. — А. Л.). Никто не может сказать, говорит Дарвин, почему какая-нибудь особенность в отдельных существах одного вида или видов разных иногда передается наследственно, иногда не передается; почему потомок часто в известных признаках возвращается к типу дедки или бабки или какого-нибудь более отдаленного предка и т.д.».

Далее М. Ф. Иванов указывает на попытки ряда авторов установить правила наследственности и считает наиболее удачными попытки Геккеля и Рибо, в особенности последнего.

Сейчас лысенковцы пытаются доказать, что Мендель ничего нового в биологию не внес, что расщепление было известно и до него. Факты расщепления, конечно, были известны, но только при помощи законов Менделя и хромосомной теории они были уложены в стройную систему, и «наиболее удачная попытка» Рибо (по М. Ф. Иванову) сейчас совершенно позабыта. Статья 1900 года только подчеркивает значение менделизма и объясняет, почему менделисты, как Бэтсон и другие, на радостях подлинно крупного открытия впали в его переоценку.

Статьи М. Ф. Иванова «Акклиматизация и вырождение» (1910) и «Интересный случай наследственности» (1912) еще не носят следов знакомства с менделизмом, но отнюдь не являются категорическим отрицанием даже вейсманизма: «…несомненно, что зародышевая плазма половых клеток должна быть в значительной мере защищена от видимых влияний, так как в противном случае не было бы константности (постоянства) видов, существующей часто в течение огромного периода времени. Но совершенно немыслимо в настоящее время отрицать возможность влияния внешних раздражений или каких-либо других причин на зародышевую плазму непосредственно или через другие клетки организма…»[85]

Приведя ряд экспериментальных данных из литературы, М. Ф. Иванов затем приводит случай, где от кобеля с обрубленным хвостом в числе других щенят родился один с коротким хвостом. М. Ф. Иванов на основании этого изолированного факта вполне резонно допускает: «Возможно, что это случайное совпадение»[86].

Вряд ли этот случай с короткохвостым щенком от бесхвостого кобеля (к которому и при описании его М. Ф. Иванов относился со скептицизмом) может рассматриваться как серьезный довод в пользу наследования приобретенных свойств.

Весьма возможно, конечно, и даже вероятно, что М. Ф. Иванов не был и в зрелый период своей деятельности догматическим отрицателем наследования приобретенных свойств, но он в своей практике селекции пользовался только «консервативной наследственностью», отнюдь не делая попыток ее «расшатывать». Всякий вправе критиковать его за эту позицию, но причесывать его под лысенковца мы не имеем никакого права.