О Набокове и прочем. Статьи, рецензии, публикации

Именно с сексуальными подвигами доминиканского тирана связана одна из сюжетных линий романа, рассказывающая об изломанной судьбе Урании Кабраль, дочери видного «трухилиста», внезапно, по капризу Хозяина впавшего в немилость и решившего поправить положение вполне традиционным для тогдашних доминиканцев способом – четырнадцатилетняя девочка была отправлена на виллу Благодетеля для плотских утех – в надежде, что разлакомившийся старец оценит подарочек и простит папашу. Педофильская затея обернулась настоящим фиаско: престарелый сластолюбец, под конец жизни имевший проблемы с простатой, не смог должным образом возбудиться, но в порыве бессильной ярости все же надругался на свой лад над обезумевшей от страха «партнершей». Лишь чудом Урании удалось избежать гибели: с помощью американских монахинь она перебралась в США, где окончила колледж и сделалась преуспевающим юристом, хотя, несмотря на внешнее благополучие, так и не смогла изжить нанесенную ей травму и на всю жизнь возненавидела и отца, и свою родину.

Урания – один из немногих вымышленных персонажей книги (наряду с подобострастным советником диктатора, продажным сенатором Энри Чириносом, получившим имя одного из политических соратников Варгаса Льосы, предавшего его во время президентской кампании и переметнувшегося на сторону главного соперника – Альберто Фухимори). И как бы ни была типична чудовищная история героини – жертвы предательства и насилия, – она все же блекнет, отдает мелодрамой при сравнении с реальными фактами, о которых рассказывается в «Празднике Козла».

Тема насилия, физического и нравственного растления звучит куда более зловеще, когда речь заходит о невымышленных лицах и событиях. Изнасилование сексапильной нимфетки выглядит просто невинной шалостью по сравнению с тем, что сотворил каудильо с душами своих приближенных, готовых на любые унижения и подлости, чтобы добиться его благосклонного внимания и расположения.

Даже заговорщики – бывшие «трухилисты», по тем или иным причинам разочаровавшиеся в Хозяине и решившиеся на его убийство, – оказались фатальным образом отравлены атмосферой идолопоклонства и сервилизма, так что в критический момент, при всей своей храбрости, выказали поразительное отсутствие воли.

Едва не перестреляв друг друга, оставив множество улик, они кое-как прикончили престарелого диктатора, который в сопровождении всего лишь одного охранника мчался на встречу с очередной метрессой. Но на большее – свержение деспотического режима – их не хватило. Подобно Раскольникову, они «только и сумели, что убить», а вот «переступить-то не переступили». Печальный рассказ о доминиканских тираноборцах, используя шаламовскую фразу об узниках ГУЛАГа, можно назвать историей «мучеников, не бывших, не умевших и не ставших героями».

В первую очередь это касается военного министра, генерала Хосе Рене Романа, согласившегося возглавить переворот в том случае, если ему предъявят труп Козла. (По сравнению с Романом даже князь С.П. Трубецкой, так и не появившийся на Сенатской площади, выглядит образцом мужества и благородства.) Получив достоверные сведения о смерти тирана, бравый генерал – истинный латиноамериканский мачо, которого никто не мог упрекнуть в трусости и в руках у которого была вся армия, – вместо того чтобы действовать и довести дело до конца, впал в прострацию и, обрекая на бесславную гибель себя и остальных мятежников, медлил, колебался, отдавал бессмысленные и туманные приказания, а когда полиция одного за другим стала отлавливать растерявшихся бунтарей, помчался к наследникам Трухильо, чтобы выразить свои соболезнования по поводу случившегося… Из «желеобразного умственного состояния», в котором он находился несколько суток, несостоявшийся революционер вышел лишь в тюремном застенке, где и окончил свои дни после чудовищных четырехмесячных пыток.

«Между сеансами на электрическом стуле его, голого, отволакивали в сырую камеру и поливали вонючей водой, пока он не начинал подавать признаки жизни. А чтобы он не спал, веки ему приклеили к бровям лейкопластырем. Когда же и при открытых глазах впадал в полубессознательное состояние, его будили бейсбольной битой. Несколько раз забивали рот чем-то несъедобным, однажды он почувствовал экскременты, и его вырвало. Позднее в своем стремительном падении в нечеловеческое состояние он уже мог удерживать в желудке то, что ему давали…»

Главы, в которых нарочито бесстрастно, со спокойной и расчетливой жестокостью повествуется о провале мятежа и расправе над схваченными заговорщиками, производят, пожалуй, наиболее сильное впечатление: жестокий реализм Варгаса Льосы создает «эффект присутствия»: автор приоткрывает перед читателем ту чудовищную правду жизни, которую не способны затмить даже самые извращенные фантазии болезненного воображения.