О Понимании

Это предсуществующее в разуме человека и обусловливающее собою возможность опыта едва уловимо в природе своей и с трудом поддается определению. Не следует забывать, что ранее опыта в сознании не существует не только представлений о предметах, обладающих существованием, природою, свойствами, причиною, целью и т. д., но в нем нет идей

и о самых этих сторонах бытия – о существовании, о сущности, об атрибутах, о причинности, о целесообразности и т. д., в которые (идеи), как в общее, входили бы представления об отдельных вещах, представляющих собою единичные и конкретные синтезы этих общих сторон бытия. Вот почему выражение «форма, воспринимающая содержание», которое мы выше прилагали к лежащему в разуме ранее опыта, не столько выражает его природу, сколько подготовляет нас к пониманию того гораздо менее грубого, что представляет собою разум. Не заключая в себе идей даже о сторонах бытия, он носит в себе ранее опыта только как бы символы этих сторон; что-то неощутимое и в то же время несомненно присутствующее; не могущее быть выраженным ни в какой точной идее, как не представляющее собою никакой идеи, и в то же время обладающее зиждительной силой, которая из материала чувственных впечатлений, несовершенных, грубых и ограниченных, образует идеи законченные, отвлеченные и общие. Можно бы сказать, что предопытное и предыдейное в разуме так же относится к идеям, имеющим вступить в него, как беспричинное и безотчетное предчувствие относится к тому, что наступит со временем, если бы эти предчувствия разума не были так определенны в своем содержании и не предопределяли бы сами всего, что образуется в нем впоследствии. Ближе всего природу этих потенций идей, не выразимых ни в каком точном названии, можно обозначить словом «схема». Как в мире физическом схемы, не будучи сами вещами материальными, представляют собою как бы типы, по которым образуются все вещи, не имея никакого реального существования, невидимо зиждут все реально существующее и входят в него, так находящееся в разуме ранее опыта, не имея даже идеального существования, зиждет и образует, движет и направляет весь мир идей, настолько же превосходя своею абстрактностью эти идеи, насколько последние, как схемы вещей, превосходят своею абстрактностью эти вещи.

VII. Это соотношение между познающим разумом и познаваемым космосом, обусловливающее собою возможность самого познания, полно загадочности и интереса. Тот несомненный факт, что ранее чувственного опыта и соприкосновения с миром в разуме человека лежат уже схемы идей, готовых обнять собою мир; и тот факт, что мир этот, существующий независимо от человеческого разума и ранее его, действительно вступает в эту схему идей, раз соприкосновение между ними произошло, невольно заставляет видеть и в разуме нечто космическое, и в космосе нечто разумное. Разум есть как бы мир, выраженный в символах, – мир есть как бы разум, выраженный в вещах; и только поэтому возможно познание мира разумом, возможно понимание

, возникающее о мире в разуме, – возможен мир идей, отличных от этих соотносительных начал, не из них возникающий, но через их соприкосновение. Как будто все бесконечно долгое и бесконечно сложное развитие свое космос совершал только для того, чтобы создать этот загадочный разум и как в семени своем соединить в нем все, что он сам заключал в себе от начала; или как будто сам разум раскрылся в этом мире вещей подобно тому как содержимое семени раскрывается в растении, из него вырастающем. И если объяснения этого соотношения мы не находим в их одновременном существовании, если от начала мы видим его уже предустановленным, то мы вынуждены искать разгадки этого явления в общем происхождении и космоса, и разума: было нечто, что дало жизнь и разуму, и космосу и что вложило и в космос разумность, и в разум космичность, что совмещало в себе и то и другое, но что не было в отдельности ни тем, ни другим.

Все эти схемы сходятся, как к центру своему, к потенции идеи существования, простой и неразложимой, представляющей собою чистую способность образовать эту идею. Все впечатления внешнего мира воспринимаются этою потенциею, и, прежде чем она не получит их, разум не обнаруживает никакой жизни. Но раз этот центр схем понимания воспринял необходимое впечатление и образовал идею, соответствующую его природе и его назначению, все схемы понимания обнаруживают скрытую в них жизненность, и эта жизненность раскрывается в чистом стремлении и в чистой способности воспринять содержание, соответствующее природе и назначению каждой из них в отдельности, т. е. образовать идею, обнимающую какую-либо сторону космоса, и представление, соответствующее стороне единичного наблюдаемого предмета в нем.