О праве войны и мира

1. Первый вопрос касается того, может ли обладать верховной властью лицо, связанное неравным союзным договорным соглашением. Под неравными союзными договорами я понимаю не такие, которые заключаются между державами с неравными силами, как, например, договор между Фиванским государством времен Пелопида и царем персидским, и не такие, которые римляне некогда заключили с массилийцами (Юстин, кн. XLIII), а затем с царем Масиниссой (Валерий Максим, кн. VII, гл. 1), и отнюдь не те, которые имеют временную силу, как, например, если враждующая сторона согласна на мир с противником ради получения от него возмещения военных издержек или иного рода удовлетворения. Неравные договоры имеют место тогда, когда в силу самого договора одна сторона вынуждена отдавать постоянное преимущество, а именно если одна сторона обязана оказывать поддержку власти и величию другой стороны, как, например, в договоре этолиян с римлянами, то есть оберегать от посягательств верховенство другого государства или его достоинство, которое носит название величества. Тацит назвал это отношение «уважением к верховной власти» и дал следующее пояснение: «Их жилища и пределы на другом берегу, а сами они заодно с нами душою и сердцем». А у Флора оказано: «Прочие народы не подчиненные римской государственной власти, чувствовали, однако же, ее величие и стали оказывать знаки уважения победителю народов – римскому народу» (кн. IV). Сюда же следует отнести такого рода права, которые ныне именуются покровительством, защитой, опекой; таковы, например, у греков права городов-метрополий в отношении колоний. Ведь, по словам Фукидида, хотя колонии и имели равные права с метрополиями, но они были обязаны оказывать последним почести, то есть внешнюю почтительность и определенные знаки уважения (кн. I).

2. У Ливия о древнем договоре между римлянами, овладевшими полностью Альбой, и латинянами, происходившими из Альбы, сказано так: «В этом договоре господство было на стороне римлян» (кн. I). Правильно вслед за Аристотелем рассуждает Андроник Родосский («На «Этику Никомаха», IX, 18) о Дружбе между неравными сторонами, что на долю сильнейшего выпадает больше чести, на долю же слабейшего – больше обязанностей оказывать содействие первому. Известно, как на разбираемый вопрос ответил Прокул, а именно что свободен тот народ, который не подчинен власти другого народа, даже если он и вовлечен в такой договор, согласно которому он обязан оказывать добрые услуги для поддержания величия другого народа (L. non dubito, D. de cap). Стало быть, если народ, связанный таким договором, остается свободным, поскольку он не подчинен власти другого народа, то, следовательно, он сохраняет верховную власть. То же самое следует сказать о царе, ведь одно и то же основание верховенства как народа, так и царя, который поистине царь, Прокул добавляет к сказанному, что подобная особая оговорка вносится в договор с тем, чтобы было понятно, что один народ имеет первенство перед другим, но это не значит, что другой тем самым лишен свободы. Первенство здесь должно означать не превосходство власти, а преимущество чести и достоинства (ибо ведь Прокул предупредил, что такой народ не подчинен власти другого). Это удачным сравнением поясняют следующие слова: «Подобно тому, как (по словам Прокула) мы можем считать свободными наших клиентов, хотя они и не могут равняться с нами ни значением, ни достоинством, ни какими-либо правами, так и те, кто должен уважать наше величие, по нашим понятиям, сохраняют свободу».