О проблемах языка и мышления

Приведенное выше написано несколько лет тому назад, но не потеряло своего значения и теперь. Все еще приходится повторять, что мысль и язык так же нерасторжимы, как в астральном мире солнце и свет. Это как будто сейчас должно быть достоянием каждого пионера, не нуждается, казалось бы, в разъяснении в нашей советской среде. Если, однако, нам приходилось не раз ссылаться на то, как Маркс утверждал, что язык всегда налицо при существовании мысли, или на то, как Ленин был сам взволнован необходимостью поставить знак равенства между языком и мыслью, т.е. поставить проблему об их единстве, так только потому, что надо было решить эту проблему. Это единство языка и мышления, во-первых, приходилось оповещать в обществе, где властители материального мира владели мыслью наравне с орудиями производства, предоставив своим услужливым ученым слово, точно шелуху без содержания. Они захватили мысль как ценность для эксплуатации не только занятых ими природных ресурсов, но, более того, – для эксплуатации самих производителей. Мысль, следовательно, и неразлучимый с нею язык – общественная ценность. Во-вторых, единство языка и мышления представлялось как важнейшая проблема, подлежавшая первоочередному разрешению.

В производственных коллективах первобытного общества мышление было зрительно. От обширной стадии зрительного мышления остались у нас такие термины, как русск. «точка зрения»[1]

или еще анализированный в другом месте[2]

грузинский термин θ-val sa + zr-is-i 'точка зрения', собственно 'точка мышления' или 'осмысления', ибо некогда sa + zr значило, как теперь его формально противоположный двойник ha + zr 'мысль'. В подлинном первобытно-коммунистическом обществе мышление было уже диалектическим, даже в случаях, когда происходило усвоение понятий.

В классовом обществе первобытный «диалектический материализм» шел на убыль: чем сильнее становился господствующий класс, тем все более бледнел этот первобытный «диалектический материализм». С развитием материального производства в течение антагонистических формаций рос, вырос и развился рабочий класс и в то же время рос и развивался подлинный диалектический материализм.

Ныне, в строящемся у нас социалистическом обществе материалистическая диалектика имеет быть применяема и на преуспевающих отрезках и практики и теории. При смене первобытного «диалектического материализма», сложенного по производству первобытного общества, преуспевавшие раньше хозяева орудий производства в борьбе с новой техникой, угрожавшей сменой производственных отношений, опору нашли в растущей количественно и качественно культурно-производственной работе социального слоя магов. Перестроившись вслед за одним из переломов, маги первобытного общества перенесли на соответственной стадии магически воспринимавшуюся раньше энергетику творческих сил материального производства из природных ресурсов (производительных сил природы) в природу микрокосма, т.е. в социальный слой, опять-таки не взмахом, не каким-то «переворотом» от внешнего фактора. Все шло длительно к классовому обществу, расколовшему в дальнейшем производственно-магическое учение на две противоположности, социально-генетически увязанные при всех противоречиях самой борьбой: на религию с религиозным культом и ритуалом с одной стороны, на науку и технику, историю и практику с другой. Шло все это, пробивая в борьбе-движении путь через развитие алхимии и астрологии, при диффузном совмещении в них медицины, физики, математики, сначала без разлучения интересов материального базиса и надстройки, материального и культурного (со включением художественного) творчества.