О псевдогаллюцинациях

Больные говорят о «мысленном внушении», жалуются на то, что им «намысливают в голову»[59] другие лица, что «мысли вгоняются в их голову извне» в тех случаях, когда они приписывают свои навязчивые представления проделкам своих преследователей или когда считают эти субъективные явления за откровение свыше. Этого рода явления прекрасно поняты Гагеном, выражающимся по этому поводу так: «Чувство больного, что он зависит от какой-то тайной силы, влияющей на сокровенные глубины его души, здесь связано не с субъективными ощущениями, но с представлениями и мыслями; мысли больного, насколько они являются в зависимости от болезненных чувств подчиненности чуждому влиянию, получают отпечаток чего-то постороннего, чужого, навязанного извне»[60]. Но это не псевдогаллюцинации слуха, это просто ложные идеи, поводом к возникновению которых послужил факт навязчивости некоторых представлений. Наблюдательные и точно выражающиеся больные в таких случаях не будут говорить о внутреннем слышании: «Се nest pas une voix, – справедливо выразился один больной у Байарже, – cest une suggestion»[61]. Если же, не умея выразиться иначе, они прибегнут к термину «внутренний голос», то такое выражение будет иметь чисто метафорическое значение. Не надо забывать, что и здоровые люди ежедневно пользуются выражениями: «внутренний голос сказал мне», или «сердце мое решило»; кроме того, мы знаем: «голос совести», «дурные внутренние внушения, которых мы слушаемся», и т. п. аллегорические обозначения[62]

.

Один из больных Кёппе37, именно чулочник Фишер, рассказывал, что первоначально бог имел с ним общение через постукивание и столоверчение. Впоследствии же больной стал обходиться и без этих вспомогательных средств, так как ему было довольно прислушаться к «внутреннему голосу познания». Кроме того, он слышал «тишайший глас божий, относительно которого другой сказал бы, что это просто мышление»[63].

Один из пациентов Шюле38 прекрасно охарактеризовал навязчивость мыслей, приводящую больных к умозаключению, что их мысли фабрикуются для них другими. «Мои собственные мысли идут равномерным ходом; мысли же других входят в мою голову как бы давлением, они насильно вталкиваются в мой мозг. Я должен думать этими мыслями против своей воли и как бы я ни старался, я не в состоянии от них освободиться, потому что против такого давления нельзя ничего поделать»[64]

. В этом рассказе нет и намека на внутреннее слышание.

Совсем другое дело псевдогаллюцинации слуха, где субъективное явление представляет резко сенсориальный характер. Здесь больной имеет именно слуховое субъективное восприятие: он действительно слышит своим внутренним ухом, а потому в большинстве случаев он именно так и говорит. Но так как здесь слуховые

восприятия не обладают тем характером объективности и действительности, который одинаково существенен как для настоящих галлюцинаций слуха, так и для восприятий из реального мира, то иногда «для самого больного представляется неясным, слышит ли он надоедливый говор своих преследователей действительно извне, или этот же говор имеет место лишь в его голове»[65]. От этого некоторые псевдогаллюцинанты выражаются осторожно и нерешительно, как некоторые больные Мореля[66]. Напротив, в других случаях больные уже самой формой своих заявлений дают понятие, что тут дело идет не просто о насильственных мыслях, равно как и не об обыкновенных, хотя бы и очень живых представлениях слухового воспоминания. Так, нередко они говорят, что «голоса родятся в их голове»; «une voix ma frappe a la tete» – приводилось слышать от больных Морелю[67]; «cest un travail, qui se fait dans ma tete» – объяснял больной у Лере[68]

, а один больной у Гризингера слышал, что в его голове разговаривают между собой даже несколько голосов[69]. Так как при псевдогаллюцинировании подлежащее лицо совсем не испытывает чувства собственной внутренней деятельности и так как при этом те или другие слова и фразы всплывают в сознании из бессознательной сферы души, совершенно неожиданно для больного и вполне независимо от его воли, то больной обыкновенно ищет причину явления не в самом себе, а в посторонних воздействиях. Один из больных Кальбаума39, жалуясь на то, что его мысли мастерятся для него другими лицами, делал при этом такие жесты, как будто бы его мысли были вгоняемы ему через ухо или как будто бы они из его головы были, через ухо, вытягиваемы наружу. Одна пациентка Кальбаума говорила, что ей «преподносят язык» или ей «преподносят тоны и слова»[70]. Но всего чаще больные прямо жалуются на «внутренние голоса», на «духовное слышание», на «слуховые внушения». «Я слышу чужие мысли» (Лере, Байарже), «мне мысленно говорят» (Байарже)[71]. Некоторые из моих больных (Перевалов, Долинин, Сокорев) прекрасно различают «слуховое внушение» от простого «мысленного внушения» и даже дают различное объяснение для этих двух явлений.