О русском национальном сознании

Естественно, может возникнуть вопрос - а как, собственно, следует изучать историю? Многие полагают, что, прочитав знаменитые двенадцать томов Карамзина, или пятнадцать томов Соловьева, или пять томов Ключевского,- не говоря уже о прочтении всех их, вместе взятых,- каждый станет отменным знатоком отечественной истории, которому уже ничего более не нужно. Правда, и в устных беседах, и даже подчас в печати раздаются возмущенные голоса: "Где достать эти тома?" И в самом деле, хотя курсы Соловьева и Ключевского сравнительно недавно были переизданы пятидесятитысячными тиражами, "достать" их прямо-таки невозможно. Читать в библиотеках? Большинство не имеет такого навыка. И многим кажется, что, если бы, к примеру, соловьевские тома стояли у них дома на полке, они бы их проштудировали.

Но, строго говоря, это иллюзия. Абсолютное большинство таких мечтателей не осилит и первого восьмисотстраничного тома Соловьева. А Ключевского читать следует, в сущности, уже после прочтения того же Соловьева, так как Ключевский не столько излагает историю, сколько рассуждает об ее движущих силах и социальных формах.

Легко, правда, прочитать Карамзина (хотя "достать" его труднее всего), но это будет уже в большей мере знакомством с бесценным старинным памятником историографии и русского слова, чем изучением истории в прямом смысле.

Да, Пушкин и Гоголь изучали отечественную историю по Карамзину, а Достоевский и Толстой увлекались Карамзиным в отрочестве, а в зрелости читали своего современника Соловьева (Толстой, впрочем, был крайне недоволен его курсом). Но мы-то живем в совсем иное время (напомню, кстати, что курс Карамзина доведен только до 1611 года, а курс Соловьева - до 1774-го), и плодотворное знакомство с Карамзиным и Соловьевым может действительно состояться лишь после того, как мы всерьез познакомимся с сегодняшним состоянием исторической науки.

Но как раз этим-то почти никто из литераторов не занимается. Более того, почти никто не знает, что, скажем, за последниюю четверть века наши историки создали множество замечательных исследований, посвященных самым разным периодам отечественной истории - от ее истоков и до Октябрьской революции включительно. К тому же в силу широкого интереса к истории многие новейшие работы "достать", увы, почти столь же трудно, как и Соловьева.

А если сравнить то, что написано в этих работах о событиях ?Х-Х веков, или о Куликовской битве, или об Иване Грозном, выяснится, что курсы Карамзина, Соловьева и даже Ключевского во многом безнадежно устарели. Эта устарелость наглядно выражается, например, уже в том простом факте, что Куликовской битве в громадном курсе Соловьева посвящено всего полторы страницы, а в курсе Ключевского - буквально полторы фразы. И вообще вплоть до самого последнего времени об этом судьбоносном событии не было написано ни одной сколько-нибудь развернутой специальной работы - только немногие краткие статьи и популярные брошюры. Первые весомые книги о Куликовской битве появились лишь в 1970-х годах; среди них - блистательное исследование Г.М.Прохорова "Повесть о Митяе. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы" (Л., 1978) и ряд его же статей, открывающих такие стороны проблемы, о которых даже не подозревали историки XIX - начала XX века.

И конечно, Куликовская битва - только один из возможных примеров. Много существенных открытий сделано целой плеядой современных историков и в изучении важнейшей эпохи рубежа ХV-ХVI веков. Я уже не говорю об истории Х?Х - начала XX века, которая, понятно, стала предметом широкого и тщательного исследования лишь в самое последнее время.

А ведь освоение сравнительно недавних исторических эпох имеет совершенно особенное значение и для каждого человека, и тем более для писателя. Казалось бы, ясно, что вся наша жизнь в ее подлинно существенных проявлениях и есть история - точнее, становится историей, как только переходит в царство прошедшего. Но есть некий закон психики, в силу которого непосредственно историческое значение жизни наших дней почти ускользает от нашего сознания. Конечно, с чисто отвлеченной, рассудочной точки зрения каждый способен заявить, что жизнь, в которой мы непосредственно участвуем, завтра станет историей, окажется в одном мире с эпохой Пушкина, эпохой Петра и даже эпохой Киевской Руси. Но превратить эту точку зрения в неотъемлемое качество нашей повседневной духовной и душевной жизни - исключительно трудная задача. Суметь это осуществить - уже само по себе означает добиться очень многого - в частности, подняться до того духовного уровня, которым должен обладать писатель в истинном значении слова. И одним из надежных путей к этой высоте является, несомненно, изучение новой и новейшей истории, которая близка к границе современности.

В заключение - об одном весьма многозначительном факте. В 1863-1864 годах состоялась дискуссия между известными историками Погодиным и Костомаровым. И Достоевский 5 марта 1864 года писал об этом споре: "Я не знаю историю так, как они оба, а между прочим мне кажется, что есть что сказать и тому и другому".