О социализме и русской революции

[…] Твой совет «во что бы то ни стало добиваться реферата» [на съезде в Ганновере], видит Бог, просто ребяческий. Удивлена тем, что ты уже длительное время все еще даешь мне такие непрактичные советы, и это — в таком важном деле. Неужели ты действительно думаешь, что есть хоть малейший шанс, что доверят сделать реферат человеку, который всего только год как участвует в движении и который дал знать о своем существовании лишь несколькими, скажем даже отличными, статьями? […] Правда, в нынешний момент — Бернштейн — это исключительная ситуация. Но ты, кажется, опять думаешь, что именно он сейчас — пуп земли[25] и что если не теперь — то все пропало. Это глупость. Партия именно теперь (в последние два года) вступает в круговорот все более трудных задач, все более опасных явлений; еще будет тысяча и тысяча случаев шаг за шагом показать свою силу и незаменимость. При этом я вовсе не собираюсь ограничиваться критикой; напротив, я имею намерение и желание позитивно двигать вперед дело — не личности, а само движение в целом, подвергнуть пересмотру всю реальную работу, агитацию, практику, показать новые пути (насколько таковые найдутся) и т. д. — одним словом, быть постоянным импульсом движения. […] Надо поставить на ноги всю устную пропаганду и печатную агитацию, которая окаменела в старых формах и больше почти ни на кого не действует, вообще вдохнуть новую жизнь в прессу, в собрания и брошюры.

Все это я тебе пишу в спешке, беспорядочно, чтобы показать тебе, что происходящее вокруг меня рассматриваю не беспланово, не безраздумно, а во-вторых, чтобы напомнить тебе, что Бернштейном и Ганновером мир еще не кончается. А насчет того, что быть идеалистом в германском движении — смешно, с этим я не согласна, ибо, во-первых, и тут тоже есть идеалисты — прежде всего огромная масса самых простых агитаторов из массы рабочих и даже среди вождей: например, Бебель. […]

ЛЕО ИОГИХЕСУ

[Фриденау, 24 сентября 1899 г.]

[…] К. К. [Карл Каутский] заметил в моих статьях к предстоящему съезду партии в Ганновере, что я подталкиваю Бебеля, и рассмеялся: «Сделали Вы это весьма ловко!»

Вообще он чувствует во мне будущего leader и хочет на меня опереться. Что ж, пусть!

[…] Что касается Ганновера, то я чувствую себя совершенно спокойно и уверена в себе: знаю, что буду делать, и рассчитываю на успех. […] За меня можешь быть совершенно спокоен! Ведь я больше не новичок, как в Штутгарте, и лицом в грязь не ударю![26] […]

АВГУСТУ БЕБЕЛЮ

[Фриденау], 11 октября 1902 г.

Глубокоуважаемый товарищ!

Хотя я и не хочу сейчас, перед началом [парламентской] сессии, отнимать у Вас столь драгоценное время всякими пустяками, мне все же настоятельно необходимо ответить на Ваше дружеское письмо от 10-го несколькими строчками

Мне очень важно, чтобы у Вас не осталось ошибочного предположения, будто я и впрямь склонна разыгрывать из себя оскорбленного человека или же, слепо нанося удары направо и налево оказаться на «скамье изоляции».

Если бы я хоть как-то была склонна обижаться, то, право же, поводов у меня для этого было предостаточно, начиная с моего первого выступления в германском движении, с партийного съезда [1898 года] в Штутгарте. Но, несмотря на странный прием, оказанный мне, как и другим ненемцам, товарищам не «de la maison» («Своим, из своего дома» — франц.), притом не только со стороны оппортунистов,

я до сих пор никогда не уклонялась от ударов, не помышляя ни затаить обиду в укромном уголке, ни удалиться в действительно милый мне уголок спокойных научных исследований’

Уверяю Вас также, что я не поддаюсь слепому чувству В истории с польской статьей я тоже была вполне готова получить от Вас резкий ответ и, возможно, услышать кое-что лично мне неприятное; однако, обдумав все, я решила, что по существу я тем не менее остаюсь права, а открытый спор в любом случае пойдет на пользу нашему делу. […]

Да, я действительно послала в Лейпциг просьбу об отставке если бы я могла рассказать Вам о различных перипетиях моих отношений с «Leipziger Volkszeitung», а точнее, с Мерингом^*, показать письма и т. д., поведать то, что вызывает протест у меня в душе, Вам стало бы ясно, что затеяла я этот спор не как-то преднамеренно, что шла я на это не сама по себе, а меня к этому толкали. Уже с июня меня шаг за шагом вытесняли из Л[ейпцига] а если я в чем-то и согрешила, то, пожалуй, только в том что проявляла то овечье терпение, с каким я в этом случае, считаясь с личной дружбой, давала постепенно вытеснять себя вместо того чтобы сразу же уйти в отставку.

Но все это я доверительно сообщаю только в свое оправдание перед Вами.

С наилучшим приветом Р. Люксембург

Раздел второй

Революция 1905–1907 гг. в России и Польше