О том, что видел: Воспоминания. Письма

Стихотворение это называлось «Движение». Оно поражало правдивостью своей изобразительности. Передать то, что видят глаза, передать правдиво, непосредственно, без всяких прикрас — вот к чему стремился автор «Столбцов».

В уборе из цветов и крынок,Открыл ворота старый рынок.Здесь бабы толсты, словно кадки,Их шаль невиданной красы,И огурцы, как великаны,Прилежно плавают в воде.Сверкают саблями селедки,Их глазки маленькие кротки,Но вот, разрезаны ножом,Они свиваются ужом.И мясо, властью топораЛежит, как красная дыра……Калеки выстроились в ряд.

Один играет на гитаре.Ноги обрубок, брат утрат,Его кормилец на базаре.А на обрубке том костыль,Как деревянная бутыль…

Средствами своей дьявольской изобразительности показывал он мне тот самый мир, который я ежедневно видел вокруг себя, — Ленинград конца двадцатых годов, конца нэпа. Прочитав его стихотворение «Вечерний бар», я вскрикнул, — с такой точностью там был изображен пивной бар на углу Невского и Михайловской — великий соблазн всех нищих мальчиков города.

В глуши бутылочного рая,Где пальмы высохли давно,Под электричеством играя,В бокале плавало окно.Оно, как золото, блестело,Потом садилось, тяжелело,Над ним пивной дымок вился…Но это рассказать нельзя.Звеня серебряной цепочкой.

Спадает с лестницы народ,Трещит картонною сорочкой,С бутылкой водит хоровод.Сирена бледная за стойкойГостей попотчует настойкой,Скосит глаза, уйдет, придет,Потом с гитарой наотлетОна поет, поет о милом…

Период нэпа был неповторимый миг нашей истории. Революция победила в России, но была разгромлена, раздавлена всюду во всем остальном мире. Блокада отгораживала нас от мира, обрекала нас на нищету. Заводы в руках государства медленно оживали, но заводов было мало, а все остальное хозяйство осталось мелкотоварным и целиком находилось в руках мещанства и кулачества. После победы советской власти в Гражданской войне мещанство больше не рассчитывало ни на белых, ни на эсеров; оно поняло, что это битые карты. С утверждением нэпа мещанин пошел либо в торговцы, либо в чиновники. Необходимость мимикрии, вечная боязнь разоблачения делала мещанина-чиновника крикливым и придирчивым блюстителем нового строя, новых форм быта — именно форм его, а не сути. Суть же оставалась прежняя — дикая, мещанская. Об этом — о нежелающем сдаваться мещанстве — вопиют «Столбцы» Заболоцкого.

Восходит солнце над Москвой,Старухи бегают с тоской:Куда, куда идти теперь?Уж Новый Быт стучится в дверь!

Так начинается стихотворение Заболоцкого «Новый быт». Подрос младенец, он — новый человек, он собирается жить по-новому.

И время двинулось быстрее,Стареет папенька-отец,И за окошками в аллееИграет сваха в бубенец.

Новому человеку пришла пора жениться.

Приходит поп, тряся ногами,В ладошке мощи бережет,Благословить желает стенки,Невесте крестик подарить.«Увы, — сказал ему младенец, —Уйди, уйди, кудрявый поп,Я — новой жизни ополченец,Тебе ж один остался гроб!»

Новый человек хочет жениться по-новому:

Варенье, ложечкой носимо,

Шипит и падает в боржом.Жених, проворен нестерпимо,К невесте лепится ужом.И председатель на отвале,Чете играя похвалу,Приносит в выборгском бокалеВино солдатское, халву,И, принимая красный спич,Стоит на столике кулич.

Попа прогнали, но от этого не изменилось ничего. Мещанская свадьба осталась мещанской свадьбой.

И стало все благоприятно:Явилась ночь, ушла обратно,И за окошком через мигПогасла свечка-пятерик.