О войне. Избранное

Таким образом, в стратегии действие этого рода комбинаций, т. е. геометрического элемента, гораздо ничтожнее, а влияние успеха, фактически уже достигнутого в данном пункте, соответственно является гораздо более значительным. Этот успех всегда располагает достаточным временем, чтобы проявить всю силу своего действия, прежде чем ему в том помешают или даже вполне его парализуют заботы противоположного порядка. Поэтому мы не страшимся признать за вполне установленную истину, что в стратегии число и размах победоносных боев гораздо важнее линий того фасада, в котором эти бои между собою связываются.

Как раз обратный взгляд был излюбленной темой новейшей теории. Этим полагали придать стратегии большее значение. В стратегии видели опять-таки более высокую функцию ума и этим путем думали облагородить войну или, как говорили, совершая новую подмену понятий, сделать ее более научной. Мы считаем одной из основных заслуг более совершенной теории совлечь с подобных взбалмошных идей их незаслуженную репутацию; и так как геометрический элемент представляет собою важнейшее понятие, из которого эти идеи исходят, то мы выдвигаем особенно выпукло именно этот пункт.

Глава шестнадцатая

О паузах в военных действиях

Если смотреть на войну как на акт взаимного уничтожения, то надо мыслить обе стороны в общем стремящимися вперед, но в то же время мы почти с такой же необходимостью должны мыслить в отношении каждого отдельного момента одну сторону в состоянии выжидания и лишь другую – шагающей вперед, ибо обстоятельства никогда не могут быть совершенно одинаковыми для той и другой стороны. Со временем может произойти перемена, вследствие которой настоящий момент окажется более благоприятным для одной стороны, чем для другой. Если предположить у обоих полководцев полнейшее знакомство с обстановкой, то из последней вытекают побуждения, для одного – к активности, а для другого – к выжиданию. Следовательно, у обеих сторон не может быть в одно и то же время интереса к наступлению, но точно так же у них одновременно не может быть интереса к выжиданию. Это взаимное исключение одной и той же цели происходит в данном случае не из общей полярности и поэтому не противоречит положениям, высказанным в первой главе первой части, а из того, что для обоих полководцев в действительности одно и то же положение является основанием, определяющим их действия, а именно – вероятность улучшения или ухудшения обстановки в будущем.

Но если даже допустить возможность полного равенства обстоятельств в этом отношении или если принять во внимание, что недостаточное знакомство каждого полководца с положением другого рисует их воображению такое равенство, то все же различие политических целей не допустит возможности такой приостановки действий. Одна из двух сторон с политической точки зрения непременно должна быть наступающей, ибо из обоюдной оборонительной цели война не могла бы возникнуть. Но так как у нападающего цель позитивная, а у обороняющегося – только негативная, то первому таким образом приличествует позитивное действие, ибо лишь этим путем он может достигнуть позитивной цели. Поэтому в тех случаях, когда обе стороны находятся в совершенно одинаковых условиях, позитивная цель вызывает наступающего на активные действия.

Таким образом, с приведенной точки зрения пауза в военных действиях, строго говоря, будет противоречить самой природе дела, ибо обе противные армии, как два враждебных элемента, должны непрерывно друг друга уничтожать, подобно тому как вода и огонь никогда не могут оказаться в положении равновесия, но до тех пор будут действовать друг на друга, пока один из этих двух элементов не исчезнет окончательно. Что бы мы сказали о двух борцах, которые целыми часами стояли бы, схватив друг друга и не делая ни малейшего движения? Таким образом, казалось бы, военные действия должны выливаться в постоянное движение, как заведенный часовой механизм. Но как ни дика и ни свирепа природа войны, все же она скована цепью человеческих слабостей, и проявляющееся в ней противоречие, заключающееся в том, что, с одной стороны, человек ищет и создает опасности, а с другой – их в то же время боится, никогда не может удивить.

Если мы обратимся к истории войн вообще, то часто мы найдем в ней нечто противоположное такому непрерывному стремлению к цели, и пауза и бездействие покажутся нам основным состоянием армий во время войны, а действия – лишь исключением. Это могло бы чуть ли не поколебать нашу веру в правильность созданных нами положений. Но в то время как военная история подтверждает сомнения массой приводимых ею фактов, ближайший ряд войн вновь оправдывает нашу точку зрения. Революционные войны даже с избытком свидетельствуют о ее реальности и с избытком доказывают ее необходимость. В этих войнах, и особенно в кампаниях Бонапарта, ведение войны достигло той не знающей ограничений степени энергии, которую мы считаем естественным законом войны. Следовательно, такая степень возможна, а если возможна, то и необходима.